Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории

В это время прошел уже месяц, как Гитлер подписал «План Вайс». Разворачивалась подготовка к вторжению в Польшу и молниеносному, за 8-14 дней, разгрому польских войск, овладению стратегически важными экономическими районами. К использованию менявшейся расстановки сил на международной арене готовились и в дипломатическом ведомстве Германии, где были зафиксированы трудности в отношениях между западными державами и СССР. Эти трудности, как считали германские дипломаты, подсказывали, что позиция Москвы может сыграть важнейшую роль в развитии ситуации в Европе вообще и вокруг Польши в частности, что, договорившись с СССР, Германия сможет избежать войны на два фронта при нападении на Польшу. Российские ученые считают, что «просоветский маневр» в германской политике, поворот к советско-германскому сближению наметился в середине апреля 1939 г. Имел место «осторожный обоюдный зондаж улучшения отношений между Москвой и Берлином… [который] вписывался в политику СССР и Германии» [432]. Кадровые перемены в Москве были замечены и квалифицированы как подтверждение перемен советского курса именно на германском направлении.

Польский историк С. Дембский полагает, что немецкие дипломаты с помощью обмана и подлога убедили Гитлера в необходимости сближения с СССР, а Сталина – «в готовности Третьего рейха возобновить политическое сотрудничество с СССР». В доказательство он приводит документ «Новая ориентация России», подготовленный между 4 и 10 мая 1939 г. в МИД Германии. Сотрудники этого ведомства, рассуждая о позиции руководства СССР и исходя из его понимания интересов страны, проанализировали действия Москвы в первые месяцы 1939 г. Был сделан вывод: переступив через идеологические барьеры и пообещав Москве восточные и юго-восточные воеводства Польши, Германия обретет гораздо более выгодную ситуацию, чем западные державы. В другом аналитическом документе, от 27 июня 1939 г. эта идея повторялась: «Если уж дело идет к войне, войне за внешнеполитические интересы, вне всяких идеологических вопросов, почему это должна быть именно война [СССР] за Польшу против Германии, неуместная для них война, не дающая выигрыша от военных действий, в то время как обратная война – Германии против Польши, была бы [для СССР] значительно менее рискованной, и могла бы вернуть утраченные старые белорусские и украинские земли» [433]. Таким образом, идея «платы» обозначилась на немецкой стороне уже в начале мая 1939 г.

В эти дни польское руководство решало судьбу страны. 5 мая 1939 г. Польша дала ответ на немецкий ультиматум от 28 апреля 1939 г. Ю. Бек, выступая в сейме, убеждал Берлин, что принятые английские гарантии не направлены против Германии, что Польша намерена поддерживать равновесные отношения с Берлином и другими странами {77}. Берлину были предложены переговоры о предоставлении совместной польско-германской гарантии Свободному городу Данцигу (Гданьску) и обязательства обеспечивать свободный транзит через Поморье [434]. Одновременно Бек твердо заявил, что Польша не откажется от суверенитета над упомянутой территорией {78}Это расценено Берлином 6 мая «как малозначительное высказывание слабого правительства» [435].

10 мая 1939 г. советская сторона, заинтересованная в укреплении способности польского государства сопротивляться германскому давлению, предложила Варшаве помощь, «если бы она того пожелала». Это было не первое подобное советское предложение. Еще 4 апреля 1939 г., во время визита Бека в Лондон, нарком Литвинов пытался убедить В. Гжибовского, посла Польши в Москве, что равновесие в Европе, которое стремится сохранить Польша, рухнуло, что в новых условиях польскому руководству необходимо тщательно продумать позицию страны, определиться с союзниками. Литвинов прибавил, что когда ведутся политические переговоры СССР с Великобританией и Францией, когда Польша как будто меняет свою прежнюю политику баланса {79}и соглашается заключить пакт о взаимной помощи с Англией, необходимо внести ясность в отношения Польши с СССР. В апреле 1939 г. польские дипломаты не исключали возможности «обратиться за помощью к СССР», но оговаривались, что это может произойти только, «когда нужно будет» Польше.

С ответом на вопрос «когда» у польского руководства ясности не было, оно надеялось на помощь Англии и Франции. Между тем во время пребывания Бека в Лондоне в начале мая проходили англо-французские военно-штабные переговоры. Стороны констатировали военное преимущество Германии на суше и в воздухе и, исходя из этого факта, избрали стратегию наращивания своей военной мощи, предусмотрели и вариант отступления союзных армий в начальный период длительной, экономически изнуряющей войны против рейха. Помощь Польше в приоритетах не значилась. Более того, 4 мая было решено: «Судьба Польши будет зависеть от окончательного итога войны. Он, в свою очередь, будет зависеть от нашей способности добиться возможного поражения Германии, а не от нашей способности уменьшить нажим на Польшу в начале войны» [436].

Между тем на границах Польши уже концентрировались германские войска. На совещании в узком кругу (президент И. Мосьцицкий, маршал Э. Рыдз-Смиглы, Ю. Бек) было признано, что германские требования в отношении Данцига (Гданьска) – это повод к войне, но конкретных выводов не последовало. Судя по выступлениям и декларациям Ю. Бека, правительство продолжало считать возможным, удерживая «равновесие» между Германией и СССР, сохранить нейтралитет. В Варшаве забывали, что после заключения пакта с Германией в 1934 г. Берлином была сделана категорическая оговорка: соглашение с Польшей никоим образом не включает в себя признание Германией существующих межгосударственных границ. Варшава твердо следовала принципу: не заключать никаких соглашений ни с Германией против СССР, ни тем более с СССР против Германии. Официальный ответ Гжибовского на советское предложение от 10 мая последовал 11 мая. Опасаясь, что «сотрудничество с Советами может вызвать резкое решение Германии», посол в очередной раз сообщил наркому, что Польша не считает возможным заключение пакта о взаимопомощи с СССР {80}, отказывается содействовать англо-франко-советским переговорам, не дает согласия на упоминание Польши в договоренностях трех держав.

Прибывший в Варшаву советский посол Н. И. Шаронов во время первого же визита к Беку 25 мая 1939 г. заявил о готовности СССР помочь Польше, «но чтобы помочь завтра, надо быть готовым сегодня, то есть заранее знать о необходимости помогать», иначе Польшу может постичь судьба Австрии. Бек ответил, что его задача – обеспечить Польше мир, он готов на уступки, «не угрожающие ее независимости, сможет принять только почетные предложения со стороны Германии», и судьбы Австрии для своей страны не допустит. 9 июня 1939 г., реагируя на проект англо-франко-советского военного соглашения, Бек подтвердил неизменность польской позиции: «Мы не можем согласиться на упоминание Польши в договоре, заключенном между западными державами и СССР». Он отвергал любую дискуссию по вопросам, которые касались Польши, кроме двусторонних переговоров «между государством, подвергшимся нападению, и СССР». Свою окончательную позицию Польша ставила в зависимость от результатов англо-франко-советских переговоров. Молотов в связи с этим заметил: решение может последовать, «когда уже будет слишком поздно» [437].