Олег Никонов - Политика Российской Империи на Среднем Востоке во второй половине XIX в.

Поддержал идею кавказского транзита Наместник на Кавказе, предоставив обществу «Кавказ и Меркурий» монополию на организацию таких перевозок сроком на 3 года [68] Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 382. Л. 2. . Первая партия товара, состоящая из 3 тыс. пудов шелка, ушла по Закавказскому маршруту осенью 1860 г. Швейцарец Диннер, ведущий операции с шелком, отмечал предпочтительность данного маршрута, который мог стать альтернативой пути Тавриз – Эрзерум при условии снижения цен на транспортировку [69] Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 576. Л. 31-31об, 46^17. . Развивая эту идею, посол Российской империи Гире сумел убедить азербайджанских руководителей Наиб уль-Везаре и Сердар Кули организовать строительство шоссе от Тавриза до пограничной Джульфы [70] Там же. Ф. 144. Оп. 488. Д. 382. Л. 8–9. . Юридическим обоснованием нового маршрута стали правила транзита, утвержденные в 1864 г., и дополненные в январе 1865 г. «Правила» дозволяли беспошлинный транзит европейских и колониальных товаров из Европы в Иран, хранение в течение года товаров на складах в Российских портах, провоз по территории Закавказского края запрещенных к ввозу в него товаров (прежде всего порох), а также определяли основные маршруты транзита. Таких маршрутов было три. Первый – из Поти и Сухуми на Кутаиси, далее по реке Риони до Гори, а потом через Тифлис – Ереван – Нахичевань в Джульфу. Второй – из Поти и Сухуми через Кутаиси – Ахалцых – Ахалкалаки – Александрополь – Ереван – Нахичевань в Джульфу. Третий – из Поти и Сухуми через Кутаиси – Тифлис – Елисаветполь – Шемаху в Баку, откуда морем в Иран [71] Там же. Л. 67, 133–135. .

Следующим направлением экономической политики стала реструктуризация, имевшихся на шахской территории торговых структур. В частности было проведено следствие по делу приказчика Е. Д. Макинцева, представлявшего тегеранское отделение Московской торговой конторы. Стремясь расширить влияние Дома на экономическую ситуацию в стране, Макинцев в 1854 г. заключил контракт с исфаханским жителем мирзой Гургином Арутюновым (мирза Крикор) на поставку ему материалов для строительства заводов по изготовлению оливкового масла. Накануне подписания соглашения с русским торговым домом мирза Крикор обратился на имя шаха с предложением организовать такие заводы в трех поселениях провинции Гилян: Менджиле, Рустем-Абазе и Рудбаре. Коммерсант брался наладить производство за собственный счет и по истечении 5-летнего срока передать заводы в казну. Доходы в течение этого периода, освобожденные от налогообложения, поступали в карман предпринимателя. Губернатора провинции Ису хана обязали обеспечить бесперебойную поставку сырья [72] Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 473. Л. 5–6. . Макинцев рассчитывал, обеспечив предпринимателя всеми необходимыми инструментами, материалами и кредитами, монопольно контролировать оливковый рынок Гиляна. В течение двух лет на имя Крикора Макинцев перевел 6490 туманов [73] Там же. Л. 9, 44. , что впоследствии вылилось в безнадежные долги Торгового дома и его банкротство.

К сожалению, к концу 50-х – началу 60-х гг. XIX в. российские дипломаты еще не были готовы до конца отстаивать государственные интересы без оглядки на правила «дипломатического политеса». По устоявшейся порочной практике возложили всю вину на отечественного коммерсанта, который попытался с помощью миссии и консульства вернуть выданные ранее иранскому предпринимателю авансы. В частности управляющий делами посольства в Тегеране А. Е. Лаговский осенью 1857 г. отмечал: «Пользуясь полным покровительством, как императорской Миссии, так и консулов наших в Персии, а, вследствие сего, и возможным содействием персидских властей, агенты означенного дома вели, однако, свои дела столь небрежно, что потеряли всякое доверие к себе со стороны торгового сословия в Персии» [74] Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 575. Л. 37об-38. .

Раздражение дипломатов деятельностью коммерческих структур Российской империи в Иране объяснимо. Во-первых, дипломатам нередко приходилось решать вопросы, искусственно раздутые до состояния открытого конфликта. В качестве примера здесь уместно упомянуть, так называемое «дело консула Черняева». В апреле 1861 г. в миссию пришла анонимная жалоба, в которой Черняев обвинялся во взяточничестве, недоступности и т. п. Было проведено следствие, в ходе которого выяснилось, что инспирировал «дело» некто Калуст Вартанов, лично обиженный на политику дипломата, причем не иранец, а подданный России. Консул Н. А. Аничков, который проводил расследование, по этому поводу на имя Е. П. Ковалевского писал: «Горе наше в том, что русские подданные очень избалованы в Персии и хотят обусловливать наше покровительство «национальностью», а мы хотим обусловливать его справедливостью и параграфами трактата. Между тем пограничная черта, проведенная в 1828 г. по мусульманским провинциям, не сделала, к сожалению, честными тех, которые остались на нашей стороне, и которые теперь наводняют Тавриз и Тегеран» [75] Там же. Ф. 161/4. Он. 729/2. Д. 63. Л. ЗЗ-ЗЗоб. . С этим утверждением соглашался и Лаговский, подтверждая, что занимаются ростовщичеством и «небрежно» ведут дела «преимущественно жители Закавказского края» [76] Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 575. Л. 38 об. .

Во-вторых, значительное число финансовых и торговых махинаций в Иране либо были инспирированы, либо проходили при непосредственном участии высокопоставленных лиц шахского государства. Поэтому, несмотря на то, что Макинцев представлял интересы предпринимателей центральной России, а не Закавказского края, никакой помощи Торговому дому оказано не было. Тот факт, что в жертву принесли приказчика, на протяжении ряда лет исправно приносившего прибыль, понимали и сами дипломаты. Уже в 1857 г. приказчик Михаил Загуменный обследовал, так называемый, «завод» в Харзевиле. В донесении, сделанном по итогам проверки, драгоману русской миссии Адольфу Графу особо отмечалось низкое качество строительства: «из простого булыжника и на глине», а не из кирпича, наличие всего 2 ящиков слесарных инструментов и большого медного котла. По мнению М. Загуменного, все было построено из местного сырья, почему стоимость такого завода не могла «дороже обойтись Григору Арутюнову, как 500 или 600 туманов, и всякий, увидя эти постройки, не оценит их более, а непременно менее назначенной мной суммы» [77] Там же. Ф. 194. Оп. 1. Д. 609. Л. 1–2. . В 1860 г. консул в Гиляне лично отправился на обследование этого завода и подтвердил факт расхищения строительных материалов иранским подрядчиком. В рапорте консула отмечалось, «что все здания совершенно разрушились, и решительно никуда не годны» [78] Там же. Л. 18об. . То есть Макинцев, который оказался должен 60 тыс. руб. серебром [79] Там же. Л. 5. , а это приблизительно и есть 6 тыс. туманов, стал очередной жертвой обмана и новой внутрииранской конъюнктуры. Лаговский это косвенно подтвердил, в одном из писем отобразив истинные мотивы такой пассивности Миссии и консульств. Он писал, что удовлетворение взысканий, «падающих нередко на лица значительные по своему положению в Персии, возбуждает в персидском правительстве неудовольствие…» [80] Там же. Ф. 194. Он. 1. Д. 575. Л. 38об-39. . (Григор Арутюнов являлся подставным лицом и выполнял волю мирзы Якуб хана – влиятельного придворного и чиновника в шахской администрации).