Владимир Кучин - Всемирная волновая история от 1914 г. по 1927 г.

Среди всех «великих» главных и генеральных только Челомей работал над стратегическими крылатыми и баллистическими ракетами одновременно.

Выбирать между Янгелем и Челомеем ему было трудно. Министр обороны Малиновский не мог быть в этом деле надежным советчиком. Устинов, затративший массу энергии на становление Днепропетровского завода и создание ОКБ-586, конечно, поддерживал Янгеля. Назначенный в марте 1963 года вместо Устинова председателем ВПК Смирнов, бывший директор Днепропетровского завода, тоже был на стороне Янгеля. Для других министров – председателей госкомитетов – Челомей был фигурой в известной мере новой. Считалось, что Хрущев будет поддерживать предложения Челомея, потому что Сергей, сын Хрущева, работал в ОКБ-52 в Реутове, руководил разработкой систем управления. Слухи о влиянии Сергея на отца, по-моему, были сильно преувеличены. Ходило много разговоров о том, что родственные связи помогли в тех организационных успехах, которых добился Челомей. Прежде всего имелись в виду преобразования ОКБ-52 – передача ему бывшей организации В. М. Мясищева ОКБ-23 и перестройка завода имени М. В. Хруничева (ЗИХ) на ракетное производство. На самом деле крупнейший в авиационной промышленности конструкторско-производственный комплекс в Филях был не филиалом, а тем пальто, которое пришили к одинокой пуговице в Реутово.

Ракетная элита была уверена, что после свержения Хрущева и назначения Устинова секретарем ЦК КПСС по оборонным вопросам звезда Челомея закатится. Но оказалось, что в аппарате ЦК, Совмина и Министерства обороны позиции Челомея достаточно сильны. Новый министр обороны Андрей Гречко однозначно высказался за принятие челомеевской «сотки» в качестве основного средства вооружения ракетных войск.

При возврате к системе министерств в 1965 году ОКБ Челомея вместе с филиалом в Филях и ЗИХом из авиационной промышленности были переданы в Минобщемаш – новое ракетно-космическое министерство. Теперь уже новый министр Афанасьев обязан был заботиться о генеральном конструкторе Челомее и вверенной ему тематике не меньше, чем о Королеве и Янгеле. Горячие споры из межведомственных стали внутриведомственными.

Решающим фактором в соревновании со школами Королева и Янгеля, способствовавшим быстрому продвижению работ Челомея, был высокий интеллектуальный потенциал, конструкторская и производственная культура авиационного коллектива в Филях. Это сказалось на технологии крупносерийного производства боевой межконтинентальной ракеты УР-100.

Предложения Челомея были созвучны тенденциям создания комплексов нового поколения ракетно-ядерного оружия.

По времени разработка ракетного комплекса УР-100 совпадала с принятием на вооружение Р-16, а затем и Р-9А. Это давало возможность опытным авиационным конструкторам бывшего мясищевского коллектива учесть слабые стороны межконтинентальных ракет Королева и Янгеля не только по проектным данным, но и по первому опыту эксплуатации. Большим преимуществом УР-100 было то, что впервые в отечественном ракетостроении ракета при дежурстве изолировалась от внешней среды, она была заключена в «ампулу» – специальный контейнер, заполненный инертным газом. Процесс контроля технического состояния ракет, предстартовая подготовка и пуск выгодно отличались полной автоматизацией.

Первый испытательный пуск УР-100 состоялся в апреле 1965 года, а осенью 1966 года комплекс с ракетами УР-100 был принят на вооружение. Его особенностями была надежная защита от поражающих факторов ядерного оружия, длительное содержание ракет в высокой боевой готовности, новые методы дистанционного управления пусками, контроль технического состояния десятка ракет и пускового оборудования с командного пункта и в то же время возможность автономной подготовки и пуска ракеты. Дальность полета ракеты при стартовой массе 50 тонн составляла 10 000 километров, а точность доставки моноблочной головной части – 1400 метров. Мощность заряда составляла 1 мегатонну. Это была самая легкая из межконтинентальных ракет. Надо отдать должное Челомею и коллективу разработчиков УР-100: эта ракета была спроектирована с перспективой модернизации.

19 июня 1914 г. с. с. Берлин: посланник Свербеев извещает министра Сазонова о настроениях в Германии

В. Шацилло «Первая мировая война 1914–1918. Факты. Документы.»:

Посол России в Берлине С. Свербеев – министру иностранных дел России С-Д. Сазонову, 19июня/2июля 1914 г. Депеша № 44

М. г. Сергей Дмитриевич,

Возмутительное и гнусное убийство австро-венгерского престолонаследника и его супруги произвело здесь потрясающее впечатление и вызвало глубокое негодование против национальности, к которой принадлежат оба преступника.

Отмечая великосербские вожделения, а равно и «ненависть» как зарубежных, так и населяющих Австро-Венгрию сербов к двуединой монархии, германская печать возлагает, подобно и австрийской, ответственность за злодейское преступление это на всю сербскую нацию. В Белграде, говорят газеты, составлен был заговор против жизни эрцгерцога, там же заготовлены были бомбы, предназначавшиеся для покушения, и перед самым покушением преступники побывали в Белграде, где они, подразумевается, по всей вероятности, столковались со своими сообщниками.

Коснувшись в беседе моей с помощником статс-секретаря враждебного по отношению к Сербии направления германской печати, я не мог не обратить его внимания на то обстоятельство, что взводимые ею против сказанной страны обвинения лишены всякого основания… Поэтому следует надеяться, что австро-венгерское правительство не только не предпримет никаких репрессалий против Сербии и сербской народности в Боснии и Герцеговине, но и сумеет положить предел происходящим ныне в монархии антисербским враждебным демонстрациям, которые могли бы повести к крайне нежелательным последствиям.

Помощник статс-секретаря не мог со мною не согласиться и сказал, что сербскому правительству следовало бы со своей стороны оказать полное содействие к расследованию всего того, что могло бы способствовать выяснению подробностей сараевского злодеяния, и в случае, если бы слухи о том, что злодеяние это было действительно подготовлено в Сербии, подтвердились, подвергнуть виновных строгому наказанию. Примите и пр.

17 июля 1914 г. н. с. Петербург: началась забастовка рабочих Путиловского завода

«Краткий курс истории ВКП (б)», 1938:

«3 июля на Путиловском заводе в Петербурге происходил митинг по поводу Бакинской стачки. Полиция стреляла в рабочих. Громадное возбуждение охватило петербургский пролетариат. 4 ( 17) июля (1914) в Петербурге по призыву Петербургского комитета партии забастовало в знак протеста 90 тысяч рабочих, 7 июля бастовало 130 тысяч, 8 июля – 150 тысяч, 11 июля – 200 тысяч. Все заводы были охвачены волнением, всюду происходили митинги и демонстрации. Дело дошло до попыток строить баррикады. Баррикады строились также в Баку и Лодзи. В ряде пунктов полиция стреляла в рабочих. Для подавления движения правительство предприняло „чрезвычайные“ меры, столица была превращена в военный лагерь, „Правда“ была закрыта.»