Алсу Бикташева - Казанское губернаторство первой половины XIX века. Бремя власти

Летом 1801 г. Александру I доложили, что казанская полиция, находившаяся в ведении военного губернатора Пущина, прибегает к истязаниям и жестоким пыткам в ходе следствия с целью получения признаний вины от подозреваемых в преступлениях. Сведения эти содержались в доносе на имя царя за подписью подпоручика Антона Унгебаура, проездом оказавшегося в Казани. Сведения от лица незаинтересованного, случайного и к тому же военного, привлекли внимание молодого императора. Для расследования обстоятельств дела в Казань был отправлен флигель-адъютант царя, подполковник барон Петр Романович Альбедиль. Он прибыл в город 31 августа инкогнито и удостоверился в справедливости сообщения. Дело в том, что Казань неоднократно страдала от крупных пожаров, причиной которых считались поджоги. В конце июня 1801 г. в доме казанского мещанина Оловяшникова произошел пожар, в поджоге обвинялся казанский мещанин Яковлев. Последний был взят под стражу и отведен в 1-ю полицейскую часть, где на допросе в поджоге не сознался, затем его жестоко пытали и подвергли публичной казни. «В середине казни и даже по совершении оной тогда, как не имел он уже причин искать во лжи спасения, он призывал всенародно Бога в свидетели своей невинности и в сем призывании умер» [186] ПСЗ-1. № 20022. . Ропот собравшейся толпы вызвал у присутствовавшего при расправе Унгебаура первые сомнения в законности происходящего и подтолкнул к написанию доноса императору.

П. Р. Альбедиль

По результатам расследования царского порученца 27 сентября издается именной указ Сенату, по которому и началось судебное разбирательство «казанского случая». 16 октября оба губернатора по распоряжению Александра I были отрешены от власти. По мнению Сената, вина генерал-лейтенанта Пущина состояла в том, «что когда мещанин Яковлев по мнимому подозрению был взят в первую часть города под стражу и в допросе в зажигательстве дома мещанина Оловяшникова не признался, то он, губернатор, сам приказал о вторичном допросе перевести его в третью часть, ведомую частным приставом Столбовским, сем образом и допустил и попустил он, военный губернатор, возникнуть первому началу законопротивной жестокости в пристрастных расспросах пытками…» [187] РГИА. Ф. 1345. Оп. 98. Д. 755. Л. 3 об. . Вместо того чтобы «быть заступником утесненных и оказывать доброхотство, любовь и соболезнование к народу», он подал приставу Столбовскому повод пытками «исторгать из невинных подсудимых признание». Затем, уже по приказанию Столбовского, «переодетые люди, в неосвещенном месте, стянули Яковлеву руки на спину, крепко связали ноги, трясли, давили его для умножения боли и таким терзанием вынудили признание» [188] Дубровин Н. Ф . Русская жизнь в начале XIX века // Рус. старина. 1899. Т. 99. № 8. С. 242. . Очевидно, что истязатели, скрывая личности, хорошо понимали противоправность своих действий. Квартальный офицер 3-й части Чеботарев дал свидетельство, что Яковлев подвергался пыткам, так как у него были сломаны руки. Кроме того, в беседе с подпоручиком Унгебауром пристав признался, что во время пожара в пределах 1-й полицейской части, на Проломной улице, был взят еще один подозреваемый, пьяный ремесленник Мухин, которого тоже по приказанию военного губернатора привезли в ту же 3-ю часть, где жестоко пытали. Однако он под пытками не признался и был отправлен домой.

Для понимания обстоятельств дела следует сказать, что пытка как универсальный элемент сыскного процесса, была чрезвычайно распространена в России. «Заплечные мастера», орудия пытки, застенки и колодничьи палаты были во всех центральных и местных учреждениях. Пытка разрешалась гражданским процессуальным правом, как в XVII, так и в XVIII веке. Правовые основы пытки как средства физического истязания для получения показаний, прежде всего признаний, вошли в нормы Уставной книги Разбойного приказа, были одобрены Соборным уложением 1649 г. В «Кратком изображении процессов» 1715 г. пытке посвящена целая глава (6-я – «О роспросе с пристрастием и пытке»). Решение о применении пытки выносил сам судья, исходя из обстоятельств дела. В России, в отличие от многих европейских стран, не было «степеней» пыток, все более и более ужесточавших муки. По закону, от пытки в суде в уголовных процессах освобождались дворяне, «служители высоких рангов», люди старше семидесяти лет, недоросли и беременные женщины [189] Анисимов Е. В. Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII веке. М., 1999. С. 398. . Однако с 1774 г. начал действовать указ Екатерины II о неприменении пыток в виде телесных истязаний. Таким образом, к началу XIX в. сохранилось двойственное отношение к этой суровой мере наказания. Разрешению этой ситуации, во всяком случае ее формальной стороны, «способствовало» излишнее усердие казанского военного губернатора.

В. С. Турин . Вид Казанской крепости

Павел Петрович Пущин [190] Леонидов М. С. Пущин Павел Петрович // Рус. биогр. словарь. СПб., 1910. [Т.] Притвиц – Рейс. С. 340. относился к числу исполнительных губернаторов павловской поры. Происходил он из дворян Осташковского уезда Тверской губернии, был сыном известного со времен Екатерины Великой сенатора Петра Ивановича Пущина. Военная карьера его развивалась стремительно во многом благодаря известности отца. В марте 1798 г. в возрасте двадцати девяти лет Пущин-младший был произведен в генерал-майоры с назначением в коменданты казанского гарнизона. По тогдашней практике исполнение обязанностей гарнизонного коменданта было ступенью для получения должности военного губернатора. Назначение в Казань не было случайным. Его отец, будучи командиром галеры «Тверь», сопровождал в 1767 г. Екатерину II в ее путешествии по Волге, поэтому он имел реальные представления о Казанской губернии и о тех перспективах, которые сулило его сыну новое место службы. Действительно, уже через полгода Павел Петрович стал военным губернатором, а в 1800 г. был произведен в генерал-лейтенанты. Неожиданный удар по его удачной карьере был нанесен донесени ем о результате расследования барона Альбедиля о «злоупотреблении властей» и нарушении законов, подтвержденным показаниями многих очевидцев и свидетелей. К донесению прилагалась опись показаний, состоящая из 11 допросов причастных к этому делу лиц [191] РГИА. Ф. 1345. Оп. 98. Д. 755. Л. 10–14. .

6 марта 1802 г. бывший казанский губернатор Пущин предстал перед собранием Сената, чтобы ответить на предъявленные ему вопросные пункты [192] Там же. Л. 154–178. . Сенаторов интересовало: считает ли он себя виноватым, какова причина перевода подозреваемого в 3-ю часть, давал ли приказ производить пытку? Пущин по всем позициям отрицал вину, изложив свою версию событий. Он пояснил, что случайно заехал в 1-ю полицейскую часть, где уже шел допрос Яковлева. И так как там не было «ни судьи, ни священника для увещевания, то дабы не терять время на отыскивание их… приказал частному приставу 1-й части фон Фишеру отослать его в 3-ю съезжую», мотивируя это тем, что на Яковлева там уже были заведены письменные дела. Из этого следовало, что военный губернатор намеревался ограничиться только первой стадией следствия – «роспросом», без «розыска и пытки».