Леонид Гурченко - Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона

Когда молва опережает реальные вести о событии, произошедшем на далёком расстоянии, и возникает в день самого события, такой случай или несколько случаев об одном и том же событии, есть в «Слове о полку Игореве». И это видно. Великий князь киевский Святослав рассказывает боярам о своём загадочном сне, они же в ответ рассказывают ему о том, что произошло с князьями, не далее как вот, в Половецком поле: все князья захвачены в плен, опутаны железными путинами, войско побеждено, а половцы бросились на Русскую землю грабить мирных жителей. Они знают, что вот («се бо») готские девы запели на берегу Азовского моря, призывают отмщение Шарукану – роду Шаруканову.

В своей молитве-плаче Ярославна говорит, что хотела бы кукушкой полететь к Игорю к месту сражения и утереть ему кровавые его раны. Она знает, что он ранен, и не то что был ранен, а теперь ранен; знает, что сильный злой ветер с моря несёт стрелы на винов её мужа, и что воины истомились от жары и безводья, половцы не подпускают их к воде. Кто мог принести с такими подробностями вести от Азовского моря и нижнго течения Дона до Чернигова, Новгорода-Северского и Посемья? Ипатьевская летопись уверяет, что прибежал в Чернигов некто Беловолод Просович, а с ним и весть пришла о событиях в Половецкой степи. Но путь этот долгий, «кровавые раны» Игоря успели зажить, да и «готские девы» не могли так долго петь. Тогда как Лаврентьевская летопись высказывает более точное и живое суждеие об этом – в духе совмещения события и вести о нём. Там сказано то, что отвергнуть невозможно: «И возвратились с победой великой половцы, а о наших не ведомо кто и весть принёс…» (ПЛДР. XII в. С. 35/359; 368/369).

Ничить трава жалощами, а древо стугою к земли преклонилось.

Трава – в фольклоре и мифологии символ простого народа (Мифы, 1988. С. 371).

Древо – четвёртое упоминание Древа жизненного как Древа христианской Руси – символ Креста Христова и самого Христа (см. коммент. № 10,14). Этот образ Древа, с печалью до земли преклонившегося, соотнесён с образом Древа, с вершины которого свергся Див, повелевавший покориться языческой Половецкой земле, «даже до последних земли» – русскому войску Игоря.

Въстала обида в силах Дажьбожа внука. Вступилъ Девою на землю Трояню, въсплескала лебедиными крылы…

Силы Дажьбожа внука. – Могущесво, военная сила, войско Дажьбожа внука, то есть князья и дружины их, а также ополченцы из народа, поддерживающие традицию ортодоксального христианства: борьбу за его утверждение и распространение, так как для победы христианства необходимо употреблять усилие (см. Мф. 11, 12).

Дажьбожий внук – Владимир Святой (см. Коммент., № 28). Поэтому «силы Дажьбожа внука» – это прямые и духовные потомки Владимира Святого.

Вступилъ Девою. – Творительный падеж инструментального, как например, срубил дерево топором. Ср.: «Боже, Богородицею помилуй нас» (Тропари Троичные).

Дева. – По археологическим источникам и устным преданиям удалось выявить племенные признаки богини Девы – она являлась божеством племени северян, родственным полочанам, о чём сообщает «Повесть временных лет», что является дополнительным признаком в пользу полоцкого происхождении автора «Слова о полку Игореве» – его симпатии на стороне северян (о́льговичей) и полочан (Всеславичей). «В Новгороде-Северском, внутри Детинца, на месте, где был выстроен Успенский собор, стоял, по преданию, идол некоего бога (Девы? – Л. Г.) племени северян, и этому богу приносили жертвы» (Золотов Ю. М. Изваяния языческих богов на Руси (письменные известия и устные предания) // Советская археология. 1985. № 4. С 235, 236). «Дива, река Дева, Западная Двина, Duna (Риттих А. Ф. Славянский мир // Расовое учение в России до 1917 года. М.: ФЭРИ – В», 2004. С. 443). И тем не менее, в данном контексте Дева – это скрытый символ Богородицы, подмена метафоры символом, так же как Див, кличущий с вершины дерева, является скрытым символом христианского войска Игоря, когда во время солнечного затмения, «ночью», войско кликнуло на половцев, а те «ужасошася, побегоша» (см. коммент. № 14).

Значение предложения: «Въстала обида в силах Дажьбожа внука, вступилъ Девою на землю Трояню – въсплескала лебедиными крылы на Синем море у Дону плещучи», – преобразование чувства обиды за Русскую землю у воинов Игоря в символический образ крылатой Девы на водах Азовского моря у Дона, пробуждающей лучшие времена, когда это побережье входило в состав Тмутороканского княжества, являясь частью Руссой земли (X–XI вв.). Образ крылатой Девы соотнесён с образом Богородицы, защитницы христиан. «С Ней соотнесено вовлечение природной жизни и космических циклов в сферу христианской святости. Православное пение называет Её «всех стихий земных и небесных освящение», «всех времён года благословение». В фольклоре эти точки зрения на образ Богородицы смешаны «с пережитками натуралистического язычества, указывающими на связь Богородицы с мифологическими образами богини земли (ср. слова персонажа Достоевского: «Богородица – великая Мать-Сыра-Земля есть»), природы, богини-матери» (МНМ. Т. 2, 1988. С. 114, стлб. 2, 3).

Православным тропарям Богородичным известны выражения «матерь твари» и «рождьшия Творца твари, мати Христа Бога», как аспекты образа Богородицы. «Аще и матерь тя тварь позна, но Деву тя зиждитель показа, роди бо плотию Христа Бога нашего, спасающаго душа наша»; «Радуися яже от ангела миру радость приемши, радуися рождьшия Творца твари, радуися сподобльшияся быти мати Христа Бога, агньца и пастыря» (Часовник, 1635–1831. С. 91 об., 92).

В древнейшей иконографии «Софии Премудрости Божией» и «Деисуса» в одних случаях Богородица подразумевается крылатой, в других Она изображена с крыльями. Так, например, в Новгороде София предстаёт в образе крылатого Ангела, который в Троице изображён посредине. В Киеве крылатый Ангел замещён образом Богородицы «Оранты». В традиционном «Деисусе» с Богородицей и Предтечей встречаются композиции, изображающие Богородицу с крыльями (Успенский, 1982. С. 23, Примеч. № 10).

Вместе с тем, образ Девы с лебедиными крыльями может быть связан с причерноморской и славянской змееногой богиней Девой – владычицей земли и воды, покровительницей конной знати и городов. В общем виде мы можем сказать, что славянская Дева-лебедь связана с фракийско-этрусскими представлениями о человеке-лебеде, причастном к богам войны (Мавлеев, 1982. С. 94). Известно изображение «фантастической женоподобной фигуры с крыльями и нимбом» в центральных комарах створок обручей из Киева, найденных в составе клада 1903 г. в ограде Михайловского монастыря (Макарова, 1986. С. 79. Рис. 36. № 222; С. 80. № 2; С. 142. № 222). Понятие смысла этого изображения не обладало информационным содержанием, так как не было знания о значении Девы в «Слове о полку Игореве»: до сих пор не подобрано слов о том, что это не образ Обиды-Девы, а образ змееногой богини Девы.