Владимир Никитюк - Политическое развитие и проблемы регионального соперничества Ирана и Ирака (вторая половина ХХ в.)

Слабость Ирана и Ирака после Второй мировой войны особенно ярко проявляла себя в промышленной сфере. Правящее руководство обеих стран главное внимание обращало на добычу и переработку нефти, почти полностью игнорируя развитие других отраслей. Все началось, как известно, в первые годы XX в., когда суда морских держав стали переводиться на жидкое топливо. Именно тогда обладание ближневосточными нефтяными месторождениями стало одной из главных внешнеполитических целей западных стран (в первую очередь, Англии). В 1901 г. английский финансист У. Н. Д’Арси добился у Музаффар эд-Дин-шаха концессии на поиск и добычу нефти по всему Ирану, за исключением пяти северных провинций. Он обязался выплатить Ирану 20 тыс. фунтов стерлингов, а затем отчислять 16 % от годовой прибыли. Первых результатов пришлось ждать долго. Лишь через семь лет безрезультатных поисков, в мае 1908 г., в местечке Месджеде-Сулейман забил первый фонтан нефти. В 1909 г. при участии Д’Арси, теперь уже главы созданной «Бритиш петролеум», была образована Англо-персидская нефтяная компания (АПНК). Через два года АПНК проложила первый нефтепровод протяженностью 214 км от Месджеде-Сулеймана до Абадана, и в 1912 г. построила в конечном пункте нефтеочистительный завод. С этого года ведется отсчет начала промышленной добычи, переработки и экспорта нефти в Иране. Накануне Первой мировой войны по настоянию лорда Адмиралтейства У. Черчилля английское правительство выкупило 51 % акций АПНК. Так было положено начало Англо-иранской нефтяной компании (АИНК) [65, с. 221].

После Первой мировой войны АИНК вышла на мировые нефтяные рынки, где безраздельно господствовали так называемые «семь сестер» – «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» (в 1973 г. переименована в «Экссон»), «Стандарт ойл оф Калифорния» («Сокал»), «Галф ойл», «Тексако», «Мобил ойл», «Ройял Датч-Шелл труп» и «Бритиш петролеум».

К 1928 г., когда забила нефть на месторождении Баба-Гургур в Северной Месопотамии, в число нефтедобывающих стран вошел и Ирак. На свет появилась «Ирак Петролеум Компани» (ИПК), акции которой были поделены между АИНК (23,75 %), «Ройял Датч-Шелл» (23,75 %), «Компани франсез де петроль» (23,75 %), «Стандарт ойл оф Нью-Джерси» и «Мобил ойл» (23,75 % на обе компании), а оставшиеся 5 % получил нефтяной магнат Галуст Гюльбенкян [56, с. 10].

Иностранные нефтяные монополии стали в итоге полными хозяевами в Иране и Ираке. Так, в Иране в 1940-е гг. концессионная территория АИНК составляла 159 тыс. кв. км, на ней эксплуатировалось свыше 300 скважин. Компании принадлежали нефтеперегонные заводы, 2 700 километров трубопроводов, свыше 300 крупных танкеров. У АИНК были свои аэродромы, радиостанции, собственная полиция, порты, железнодорожный и воздушный транспорт и т. д. [56, с. 110]. Аналогичная картина наблюдалась и в Ираке.

Добыча и продажа нефти и нефтепродуктов обеспечивали основные валютные поступления Ирана и Ирака. Долевые отчисления от реализации нефти составляли в 1950-е гг. в среднем около две трети государственных доходов этих стран. При этом размеры отчислений от экспорта нефти не превышали четверти прибыли, получаемой иностранными компаниями: ИПК и Международным нефтяным консорциумом (МНК) в Ираке и АИНК в Иране.

В Ираке в 1950-е гг. быстрыми темпами набирал силу государственный капитализм. В роли главного предпринимателя выступало государство, обладавшее значительными материальными и финансовыми средствами, накопленными за счет продажи нефти. Однако государственно-капиталистический уклад в экономике страны смог стать главенствующим только в инфраструктуре и на ряде нефтеперерабатывающих и строительных предприятий. В других важнейших сферах и отраслях господствовал иностранный капитал. Особенно заметным (помимо нефтедобычи) было его преобладание в банковском деле, страховании и внешней торговле. Западным монополиям принадлежало 203 компании, 30 страховых обществ и 8 банков, а доля государственного сектора в национальном доходе так и не поднялась выше 20 % [58, с. 15–17].

В Иране весной 1951 г. меджлис принял закон о национализации всей нефтяной промышленности, находившейся в руках АИНК. Для управления этой сферой была образована Иранская национальная нефтяная компания (ИННК). Статья IV ее Устава предоставляла ИННК право осуществлять все операции, связанные с нефтью: разведку, добычу, переработку и реализацию как на внутреннем, так и на внешнем рынках. Однако до середины 50-х гг. закон о национализации нефти оставался, по сути дела, формальным юридическим актом, а в 1956 г. он был еще более ослаблен принятым законом о привлечении иностранного капитала, освободившим иностранцев, вкладывавших свои средства в экономику страны, от уплаты налогов в течение первых пяти лет. Под давлением национальной буржуазии шахское правительство пошло на заключение соглашения с МНК и АИНК и 31 июля 1957 г. приняло новый закон о нефти, предусматривавший значительное увеличение доли ИННК при дележе доходов от реализации нефти и нефтепродуктов. Тем не менее, к концу 50-х гг. эти отчисления в иранскую компанию не превышали 50 % чистой прибыли от продажи нефти. В 1960 г. капитал АИНК, вложенный в транспортировку и реализацию иранской нефти, равнялся 250 млн. долларов, в то время как чистая ежегодная прибыль этого консорциума составила 300 млн. долларов [29, с. 39].

Для Ирана и Ирака было характерно преобладание мелких предприятий и мастерских с незначительным количеством рабочих, слабая механизация технологических процессов, застой в большинстве отраслей промышленного производства. Достаточно сказать, что в Ираке из 22 460 промышленных предприятий 21 733 представляли собой мелкие кустарные производства с числом занятых до 10 человек, а доля производств с числом занятых более 100 человек составляла лишь 0,3 % [11, с. 125, 135]. Такая же ситуация сложилась и в Иране.

Уровень жизни населения Ирана и Ирака характеризовался довольно низкими показателями. В Ираке, по оценке ООН, до 1958 г. постоянно недоедало почти 80 % жителей страны, а зарплата рабочего средней квалификации составляла около 20 динаров в месяц. В Иране, по данным местной печати, доход 82 % семей был ниже официального прожиточного минимума, составлявшего в 1960 г. 2 500 риалов [11, с. 126; 12, с. 135–136]. Около 10 % самодеятельного населения обеих стран вообще было безработным. Рабочий день продолжался 10–12 часов в сутки. Широко применялся детский труд: согласно переписи населения в Иране 1956/57 г., более 10 % трудоспособного населения страны составляли дети и подростки до 14-летнего возраста, получавшие за свой труд, как правило, около одной третьей от заработка взрослых рабочих [12, с. 132, 136].

В 1959 г. иранское правительство приняло новый закон о труде. Он устанавливал 8-часовой рабочий день, ежегодный оплачиваемый 12-дневный отпуск, 10-недельный отпуск по беременности, равную оплату труда мужчин и женщин. Наряду с этим закон не предоставлял права на забастовку, а профсоюзы не получали прав вмешиваться в политические дела. Предпринимателям предоставлялась возможность увеличивать рабочую неделю до 60 часов. К тому же многие положения этого закона не исполнялись [106, с. 126].