Коллектив авторов - От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Продление Ям-Запольского договора было поставлено под вопрос во время пребывания в Москве польско-литовского посла Льва Сапеги, который прибыл 22 марта 1584 г. с целью решить спорные вопросы о территориальном разграничении и обмене пленными [183].

В ходе посольства выделяются два периода-апрель и июнь-июль. При этом и характер переговоров, и состав участников с русской стороны претерпевали серьезные изменения. Вначале переговоры (2 апреля) вела комиссия думных чинов – князь Ф. М. Мстиславский, окольничий С. В. Годунов, посольский дьяк А. В. Щелкалов. Длительная пауза в переговорах была связана как с обострением внутриполитического положения в Москве, так и с определением польско-литовской стороной своей линии в новых условиях после кончины Ивана Грозного. 21 апреля по просьбе Л. Сапеги в Речь Посполитую был отпущен дворянин из его свиты его родственник Лукаш Сапега для получения новых инструкций [184]. С формальной точки зрения позиция Л. Сапеги была безупречна: традиции посольского обычая требовали получения всего комплекса документов (верительный лист, посольские «речи» и т. д.), адресованных новому государю Федору Ивановичу. Но Л. Сапега в донесениях королю и сенату высказался за ужесточение позиции польско-литовской стороны на переговорах. Со своей стороны руководители русской дипломатии попытались прозондировать намерения польско-литовской стороны, для чего в Речь Посполитую был отправлен посланник А. Измайлов с извещением о кончине Ивана Грозного, а затем гонец П. Толстой. Оба русских дипломата были приняты королем Стефаном Баторием в Гродно в мае.

При переговорах с Измайловым явно выявилась тенденция польско-литовской стороны к ужесточению позиций по всем спорным вопросам и, самое главное, намерение пересмотреть сроки действия Ям-Запольского договора. Толстой прямо отметил в своем статейном списке «А про урочные лета (срок действия перемирия) говорили то де было со старым великим князем а не с нынешним великим князем» [185]. В конце мая оба русских дипломата вернулись, и вскоре Л. Сапеге были доставлены новые инструкции. Их привез прибывший 17 июня гонец Лукаш Сапега [186]. Переговоры возобновились после аудиенции Л. Сапеги у государя 22 июня и шли до 17 июля, когда последовала отпускная аудиенция. Тяжелейшая внутриполитическая обстановка, сложившаяся в Русском государстве после кончины Грозного, несомненно, влияла на ход переговоров.

С 26 июня в ответную комиссию думных чинов входили уже князь. Д. П. Елецкий, А. Я. Щелкалов, В. Я. Щелкалов [187]. Изменение в составе участников переговоров отражали изменения в расстановке сил в правящих верхах Москвы. Символично, что главную роль в переговорах наряду с братьями Щелкаловыми на их финальной стадии сыграл князь Дмитрий Петрович Елецкий, масштаб личности которого по существу до сих пор не оценен в отечественной историографии. Весьма активен был А. Я. Щелкалов, неоднократно выступавший с аргументированными и жесткими «речами» содержащих позицию русской стороны. 22 июня Сапега в посольских «речах» изложил позицию польско-литовской стороны [188]. 27 июня русская сторона дала ответ на польско-литовские предложения (по существу, ультиматум) [189]. 1 июля Лев Сапега предоставил письменный список с детальной аргументацией претензий польской стороны [190].

Озвученная Львом Сапегой 22 июня в посольских «речах» и в представленном письменном 1 июля «ответном списке» позиция польско-литовской стороны заключалась в следующем:

1) Речь Посполитая считает, что ограничение сроков Ям-Запольского перемирия десятью годами прекращается в связи со смертью Ивана IV, что по справедливому мнению Б. Н. Флоря означало, что сам Ям-Запольский мирный договор прекращает свое действие [191].

2) Для заключения нового договора о продлении перемирия (по сути, нового мирного договора) в Речь Посполитую должны быть отправлены новые «великие послы».

3) Условием заключения нового минного договора будет признание Москвой прав Речи Посполитой на Северскую и Смоленские земли.

4) Перемирие заключается Л. Сапегой только до приезда в Речь Посполитую нового московского посольства.

10 июля русская сторона дала ответ, согласившись направить «больших послов» и заключить временное перемирие, однако условием дальнейших переговоров поставило сохранение границ определенных Ям-Запольским договором [192]. После дискуссий началось составление текстов «договорных записей», а 14 июля после ознакомления с ними договор был заключен. В. В. Похлебкин классифицирует этот акт, как «Временную перемирную запись 1584 г. или протокол подтверждения перемирия 1582 года в связи со смертью Ивана Грозного и вступлением на престол Федора I Ивановича» [193]. Это именно «запись, взятая у литовского посла у Льва Сапеги», т. е. посольская запись, не подлежащая ратификации монархами обеих стран [194].

17 июля состоялась отпускная аудиенция с последующим пиром в честь посла, на котором краткую приветственную речь произнес лично государь Федор Иванович [195]. При этом он попросил Льва Сапегу по возвращении «поклониться брату нашему Стефану королю» [196]. Русская сторона, таким образом, давала понять, что удовлетворена достигнутым соглашением, что, конечно, не соответствовало действительности. Последняя речь А. Я. Щелкалова 17 июля подводившая итог переговоров содержала осторожную, но жесткую оценку претензий польско-литовской стороны [197]. Н. Н. Бантыш-Каменский совершенно верно определил главную составляющую достигнутого соглашения – «границы содержать во всех местах по старым рубежам» [198]. Срок перемирия устанавливался до 30 мая 1585 г., т. е. «на девять месяцев и четыри дни» [199]. Лев Сапега был отпущен 28 июля 1584 г.

В истории русско-польско-литовских отношений первое посольство Льва Сапеги в известном смысле стало началом «новой эры» – эпохи его доминирования на московском направлении внешней политики Речи Посполитой продолжавшейся более трех десятилетий. Московской правящей элите впервые пришлось столкнуться с этим незаурядным дипломатом и государственным деятелем Польско-Литовского государства.

Давление, предпринятое польско-литовской стороной в отношении фактической ревизии Ям-Запольского мира, предвещало серьезные опасности для Русского государства. Постоянная угроза со стороны Речи Посполитой делала невозможной возобновление борьбы со Швецией не только за эстонские владения, что запрещалось «дополнительным соглашением» к Ям-Запольскому договору, но фактически и за побережье Финского залива. Как отметил Б. Н. Флоря: «В сложившейся ситуации переход к активной внешней политике в данном регионе был для России возможен лишь в том случае, если бы в международном положении Речи Посполитой произошли такие перемены, которые либо связали ее внешнеполитическую активность на восточном направлении, либо сделали ее не заинтересованной в выполнении соглашения 1582 года» [200].