Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 2

Грек Савелий Дмитриев, привезший грамоту Нектария в Москву, со своей стороны показывал здесь, что Иерусалимский патриарх наказал ему говорить Никону: «Для чего он по-прежнему на патриарший свой престол нейдет и тем великого государя кручинит?.. Да то-де он от Еросалимскаго патриарха слышал, что опричь Никона патриарха на престол иному никому быть не мочно, для того, что вины ево никакой нет». Со своей стороны и архидиакон Нектария, потом преемник его на патриаршей кафедре, Досифей писал Паисию Лигариду, укоряя его за неправые, соблазнительные и недостойные пастыря действия по делу Никона. «Слава прииде, – пишет он Паисию, – некая хульная, рождение же воистину диаволе, яко вы не право грамоты переводите, но иная полагаете, иная от среди изъемлете, иная оставляющее; аще приидет туды патриарх – будет о том истязовати, и в том, советую твоей святыни, буди далече от сего, да будеши волен от сих безчествований, и нам явишися истины поборник и оборонитель, зане несть мала вещь зле переводити. Тоже, елико можеши, о нал ежащих к миру Церкве стой крепко, зане возвестися нам, [С. 200] ЯКО твоя святыня, могий соблазном вредити, не глаголеши о мире» [96].

Таким образом, оказывается, что патриарх Нектарий хотя и подписал известные свитки о власти царской и патриаршей, осуждавшие Никона, имея в виду показания иеродиакона Мелетия, но подписал их с большим сомнением в справедливости всего, что рассказывал о Никоне Мелетий. Когда же он из Константинополя приехал в Молдавию, где всегда было много греков, поддерживавших с Москвой постоянные сношения, то постарался от них собрать о деле Никона более обстоятельные сведения и узнал, что серьезных причин к осуждению и низвержению Никона в действительности нет, что все это дело раздуто личными врагами Никона с помощью некоторых крайне неблагонадежных греков вроде Паисия Лигарида. Тогда Нектарий и поспешил послать к царю приведенную выше грамоту с целью убедить его примириться с Никоном и снова возвратить его на патриарший престол. Грамота к царю написана была очень сильно, убедительно и настойчиво, с той сдержанной властностью, какая и подобает верховному архипастырю, ратующему за правое дело, имеющему в виду только мир и интересы Церкви Христовой, а не получку за сомнительную послугу богатой царской милостыни. В том же примирительном духе писал было Нектарий и грамоту Никону, но она не была ему передана. Со своей стороны архидиакон Нектария Досифей пытался подействовать в духе примирения и на главного деятеля из числа врагов Никона – Паисия Лигарида, в надежде усовестить этого прожженного совестью человека и побудить его действовать [С. 201] в интересах правды и мира. Но эти хлопоты Нектария и его архидиакона не достигли цели – московское правительство уже не могло примириться с Никоном, оно добивалось его конечного осуждения во что бы то ни стало и потому с крайним неудовольствием встретило примирительную попытку патриарха Нектария. Патриарший посол Савелий Дмитриев был задержан в Москве и содержался под строгим надзором, не имея возможности вступить с Никоном в непосредственные личные сношения. Впрочем, он нашел возможность переписываться с Никоном и этим путем сообщать ему нужные сведения и указания. Так, например, он пишет Никону: «Владыко мой! Аще позовут тя, прииди на Собор; приди, не сотвори инако и обесчестив наш Собор, того ради не ино добро. Тако мне есть приказано (разумеется – от патриарха Нектария) ответ дати; того ради повем: надеюся на Бога, яко не имут найти никакого порока, во всем свидетельство твое премудро и благочестиво; и что какой порок хотят найти? Рекут, что оставил еси престол твой и отшел еси, и то несть речь: занеже, когда архиерей оставит престол свой и отъидет в чужое место, то есть зло, добре знаете и святительство твое. Ты же и сошел еси с Москвы, не пошел еси в чужой мир, но тако же в престоле своем еси, и не имут учинити о сем ни единаго же слова в Соборе. И о том молюся пресвятительству твоему: едино о сем часе не объяви, да не речеши, како ти послал блаженный (т. е. Иерусалимский патриарх) грамоту и задержали ее в верху бояре, и объявится дело, что услышал еси от меня, и мне лихо сотворят. Едино приимеши, да приидеши велиим смирением, и буди, яко не знаешь ничего и небоязнен, [С. 202] занеже не имут тебе учинити ничто же». Савелий Дмитриев был задержан в Москве до прибытия восточных патриархов, которые и выхлопотали ему у царя освобождение. По этому поводу сам царь на Соборе говорил: «Сидел он, Савелий, за то, что он привез от Еросалимскаго патриарха грамоту, и в той грамоте писано многое к ссоре» [97].

Примирительная попытка Нектария в деле Никона не могла иметь успеха не только потому, что она противоречила намерениям и желаниям московского правительства, но и потому, что и самая грамота Нектария пришла в Москву очень поздно, когда дело с Никоном зашло уже слишком далеко. Грамота Нектария получена была в Москве, вероятно, только в первых числах декабря 1664 года, а к этому времени наше правительство уже сделало новые важные шаги по делу Никона.

Двадцать третьего апреля 1664 года в Москву прибыл известный нам иконийский митрополит Афанасий, который заявил в Посольском приказе, что Иерусалимский патриарх Нектарий находится в Яссах и обещал приехать к государю, когда в заднепровских городах ратных людей не будет, но с каким делом он едет, о том митрополиту неизвестно. Через несколько дней после иконийского Афанасия в Москву прибыл грек Исаия Евстафьев и заявил здесь: когда он был в Рашкове, то приезжал из Ясс Иерусалимского патриарха архидиакон к дочери волошского владетеля, которая была за Тимофеем Хмельницким, и сказывал, что патриарху за войною проехать к Москве нельзя и от турского султана прислан ему указ, чтобы из Ясс никуда ему не ехать, и потому [С. 203] патриарх хотел ехать по монастырям в Мутьянскую землю. Но он, Исаия, писал к нему с архидиаконом, чтобы подождал в Яссах, как бы ему можно было приехать к царскому величеству. Получив эти вести, правительство уже распорядилось было, на случай приезда Нектария, принять его точно так же, как ранее принимали в Москве патриарха Паисия. Но так как Нектарий не приезжал, то 12 июля 1664 года в Молдавию посланы были два грека, Василий Иванов и Кондрат Дмитриев, с грамотой государя, в которой он писал патриарху: «В лете предворшем 1663-м преблаженство твое нашими царскими письмены молихом, да в митрополию градов нашеа богохранимыя державы пречестное твое архиерейство возлюбленною особою твоею путь сотворивши, и явившаяся зде недоуменная разрешивши; но по настоящий час святейшее и вожделенное нам твое лицо, еже тощие ожидахом, видети не улучихом, не малое духа стужение ощутихом». Теперь же царь узнал, что Нектарий находится в Яссах, и потому он просит его «во славную державы нашея митрополию самоличне прибыти». Между тем в сентябре того же 1664 года из Москвы на Восток отправилось новое посольство, во главе которого стояли иеродиакон Мелетий Грек и называвший себя в Москве племянником Константинопольского патриарха Дионисия грек Стефан Юрьев. Они должны были пригласить в Москву всех восточных патриархов для суда над Никоном и устроения русских церковных дел. Только в январе 1665 года послы прибыли в Молдавию, где находился Нектарий, и звать его в Москву взялся грек Стефан Юрьев, а не Мелетий. Явившись к Нектарию вместе с подьячим Оловенниковым, [С. 204] Стефан говорил: «Великий государь просит и молит тебя, чтоб ты изволил потрудиться для христианского дела – пошел в Московское государство». Нектарий отвечал: «Ко всем нам прежде прислан был от великаго государя Мелетий Грек, и он знает, что я затем и приехал в Молдавскую землю, чтобы отсюда идти в Москву, но за войною мне никак нельзя было тогда проехать. С Мелетием мы послали к великому государю правила (известные свитки о власти царской и патриаршей), и по ним почему до сих пор ничего не сделано?» Тогда подьячий Оловенников объяснил патриарху, как Афанасий Иконийский заподозрил было подлинность привезенных Мелетием патриарших свитков, и хотя потом сомнения относительно их уничтожились, однако правительство не решается собирать Собор и судить Никона без Вселенского патриарха, тем более что в Русской Церкви теперь происходят и другие многие нестроения, для уврачевания которых необходимо присутствие в Москве патриархов. Нектарий сначала заявил было решительно: «Пойду, хотя бы мне и смерть принять, потому что я считаю великаго государя царем Вселенским, он единственный царь христианский, единственная наша надежда и похвала». Но затем Нектарий стал колебаться, а когда получил какие-то письма из Константинополя, то и окончательно отказался от поездки в Москву, так как-де ему не позволено ехать на север [98].