Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 2

Царь Феодор Алексеевич, вообще мало расположенный к грекам, но послу которого в Турции Возницыну Досифей все-таки успел оказать очень важные услуги, умер 27 апреля 1682 года, и власть в Москве перешла в руки царевны Софьи, которая хотела явить себя православному Востоку царицей, пекущейся о поддержании и процветании святых мест, столь дорогих для каждого православного христианина. В правление царевны Софии Досифей явился таким же доброхотом и слугой России, каким он уже заявил себя при Феодоре, и московское правительство уже прямо обращалось к нему за содействием в нужных случаях.

После присоединения к Москве Малороссии неизбежно сам собою возник вопрос и о подчинении Киевской митрополии, зависевшей от Константинопольского патриарха, патриарху Московскому, о чем думал уже Никон. Когда же между московским правительством и гетманом Самойловичем решено было сделать киевским митрополитом Гедеона Четвертинского с тем, чтобы он поставлен был Московским патриархом, тогда в декабре 1684 года в Константинополь отправлен был специальный посол, грек Захарий Иванов, или Софир, просить у патриарха отпустительную грамоту на Киевскую митрополию. Но патриарх отказался совершить это дело без ведома и согласия визиря, к которому-де и должно прежде всего обратиться московское правительство [117]. Но оно [С. 253] поступило иначе. С согласия гетмана Самойловича Гедеон Четвертинский был поставлен в митрополиты в Москве патриархом Иоакимом, которому он дал обещание во всем зависеть от него, после чего решились обратиться к Константинопольскому патриарху, чтобы получить от него формальное утверждение уже совершившегося факта. С этой целью в ноябре 1685 года в Константинополь был отправлен особый посол, дьяк Никита Алексеев, к которому в Малороссии присоединился и особый посол от гетмана, Иван Лисица. С Алексеевым посланы были дары Константинопольскому патриарху и 200 золотых Досифею, причем в наказе Алексееву было написано, «чтобы домогатись ему у Иерусалимскаго патриарха, чтоб он, для царскаго величества милости, с Константинопольским патриархом советовал, чтоб царскаго величества по грамоте о Киевской митрополии Константинопольский патриарх к великим государям отпустительную грамоту с ним, Никитою, послал, и у той грамоты и ево б, Иерусалимскаго патриарха, рука подписана была; и как по тому совету Иерусалимскаго патриарха Константинопольский патриарх отпустительную грамоту даст, и Никите Иерусалимскому патриарху великих государей милостыню те двести червонных золотых отдать и к великим государем взять лист». Исполняя данную ему инструкцию, Никита Алексеев, прибыв в Адрианополь, где тогда находился турецкий двор и Досифей, прежде всего обратился к последнему и стал ему говорить, по наказу, об отпуске Киевской митрополии. Досифей отвечал, что об этом деле он уже знает, так как Константинопольский патриарх Иаков, ранее получивший об этом грамоту государей через грека [С. 254]

Софира, не мог ничего учинить без совета с другими патриархами, «потому что, – говорил Досифей, – в правилех святых отец написано, что архиерею из-под своей епархии в иную паству благословения и отпущения иному никому не подавать, и в том он, патриарх Досифей, Константинопольскому Иакову-патриарху советовать и наговаривать не будет». Тогда Никита стал разъяснять Досифею, что доставление Гедеона киевским митрополитом в Москве совершилось с согласия гетмана, генеральной войсковой старшины и всего причта духовного, что это сделано в интересах Православия, чтобы не допустить до управления праздной Киевской митрополией отступника и униата епископа Шумлянского. На это Досифей отвечал: «Как-де то учинили великие государи, так они и ведают, а они-де ныне благословения своего не дадут для того: напред до сего бывало, что митрополиты Киевские приезживали для поставления в Царьград и принимали благословение от Константинопольского патриарха, а и ныне изволили б великие государи писать к ним о поставлении киевскаго митрополита, и они б благословение дали, что в Киев вольно обрать и поставить святейшему Московскому патриарху, а не вечно быть той епархии за ним. А ныне-де прислали просить благословения, а уж и поставили, что есть Церкви Восточной разделение; что-де хотя уж поставили в Киев митрополита, то-де дело доброе, только б для благословения они напред присылали, и ныне он советовать с Константинопольским патриархом не будет и такого отпустительнаго благословения, конечно, не дадут». Алексеев снова принялся убеждать Досифея в пользу «святаго дела» и между прочим привел и такой довод, что за это «ему, святейшему [С. 255] патриарху, также и Константинопольскому, прислано их, великих государей, жалованье, а впредь их царская милость от них отъемлема не будет». Но и этот веский аргумент не подействовал. Досифей говорил, «что он в то дело, конечно, вступаться не будет и как-де о том хочет Константинопольский патриарх; а ему б хотя б была дана и великая казна, то б он такова дела не учинил, а и Константинопольскому патриарху тово дела чинить, созвав митрополитов, без визирского указу невозможно». Не достигнув своей цели у Досифея, Алексеев принужден был обратиться со своим делом к визирю, который ради своих целей охотно согласился оказать требуемую услугу московскому правительству, именно он сказал Алексееву: «Призовет-де он патриарха (Константинопольского) к себе и прикажет ему: что царскому величеству надобно, то бы он учинил по воле их царскаго величества и о всем писал». Заручившись согласием визиря, Алексеев снова отправился к Досифею и, сообщив ему ответ визиря, опять просил его ходатайствовать перед Константинопольским патриархом об отпуске Киевской митрополии. На этот раз Досифей повел уже другие речи. «В правилех я приискал, – говорил он, – что вольно всякому архиерею отпустить из своей епархии и подать благословение иному архиерею, и о том он будет патриарха Дионисия (Константинопольского) наговаривать, чтоб он учинил по воли царскаго величества, и сам он, Досифей, к царскому величеству и к святейшему патриарху Московскому писать будет особо и благословение от себя подаст, а не вместе с Дионисием». Через несколько дней после этого (13 апреля 1686 г.) Досифей призвал к себе Никиту [С. 256] Алексеева и гетманского посла и заявил им, что завтра он едет в Мутьянскую землю и посылает от себя великим государям, патриарху Иоакиму и киевскому митрополиту грамоты, «и Дионисий-де патриарх, – говорил Досифей, – по его совету хотел все учинить по воли великих государей, их царскаго величества». В тот же день Досифей прислал послу свои грамоты, а тот послал ему царское жалованье – двести золотых. Вскоре и Константинопольский патриарх прислал свою отпустительную грамоту на Киевскую митрополию, за что и получил теперь царское жалованье – тоже двести золотых, хотя уже и ранее Алексеев тайно послал ему три сорока соболей [118].