Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 2

Так прямо и резко высказывал Досифей свое полное неудовольствие и неодобрение делу подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху, скорбел и негодовал по поводу самого характера ведения этого дела. Конечно, им руководила в этом случае ревность о сохранении церковных установлений и обычаев, нарушенных, по его мнению, фактом подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху; конечно, в нем говорила и гордость греческого иерарха, оскорбленная слишком открытым торгашеским приемом московского посла. Но, с другой стороны, у него могли быть и иные побуждения действовать именно так, а не иначе. Он в данном случае мог иметь в виду те возможные отношения, какие в недалеком, по его мнению, будущем могут открыться между все более усиливающейся Россией и между все более слабеющей и видимо начинающей разлагаться Турцией. Досифей искренно и горячо сочувствовал развитию политического могущества России, желал, чтобы она расширялась, особенно за счет Турции, в чем он видел залог будущей свободы греков; он желал вместе с другими греками, чтобы русский царь сделался преемником византийских императоров, изгнав предварительно турок из Константинополя. Но в то же время Досифей вовсе не желал того, чтобы вместе с развитием политического [С. 262] могущества России все шире и шире развивалась и сфера ее церковного влияния и власти в пределах Турции. Если Москва, подчиняя себе разные православные народы политически, вместе с тем будет подчинять их себе и церковно, как это уже случилось с Малороссией, то в конце концов окажется, что московский патриарх подчинит своей церковной власти большинство православного мира. Досифею хорошо было известно, что России не прочь подчиниться Грузия, что к этому стремятся Молдавия и Валахия; что же, однако, будет, если Россия, подчинив себе эти земли политически, чего желал и сам Досифей, в то же время подчинит их себе и в церковном отношении? Не усилится ли тогда безмерно власть и значение Московского патриарха в ущерб его собратьям – восточным патриархам, и не падет ли тогда значение последних в целом православном мире? Эти опасения и были причиной того, что Досифей противился и решительно не одобрял подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху, почему он усиленно старался доказывать и царям и патриарху Иоакиму, что им никак не следовало подчинять Киевскую митрополию Московскому патриарху, так как подобное деяние – желание чужих епархий и незаконно и опасно для всего Православия.

Протест Досифея относительно подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху имел, впрочем, чисто академический характер, так как практически он вполне признал совершившийся факт и все вытекающие отсюда последствия. Он сам послал свою грамоту к епископам и ко всем благочестивым, живущим в Литве и Польше, в которой, вопреки действительному ходу событий, уверял, что Гедеон [С. 263] поставлен в Киевские митрополиты Московским патриархом «по воли и мысли блаженнейших и святейших патриархов, си есть: Вселенскаго и прочих трех Востока великих архиереев», и потому молит всех подчиняться во всем Гедеону как истинному и законному митрополиту Киевскому. Мало того: в той же самой грамоте к царям, в которой Досифей доказывает незаконность подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху, он уже спешит, признавая неизбежность и бесповоротность совершившегося, преподать московскому правительству ряд наставлений, как ему следует держать себя относительно Киевской митрополии. Эти наставления очень характерны и лучше всего доказывают, что Киевская митрополия в интересах Церкви и Православия должна была быть подчинена именно Московскому патриарху. Досифей заявляет, во-первых, чтобы киевский митрополит избирал и поставлял во епископы подчиненных ему кафедр обязательно только с согласия и одобрения Московского патриарха и Собора при нем. Во-вторых, «в нынешней, по той стороне Днепра, называемой казацкой землею, суть некие в Риме и в Польше от латин наученные архимандриты и игумены монастырей, не по чину совершают последование церковных служб и носят иезуитское ожерелье». Митрополит Киевский должен позаботиться, чтобы во всех монастырях служба была одинаковая, поскольку не разделился Христос, и чтобы отложены были ожерелья как знамение иномудрствующих. В-третьих, да будет издано царское повеление, чтобы по смерти предреченных архимандритов и игуменов впредь священника, который пойдет в папежские места учиться, архимандритом, игуменом и епископом не поставлять, а если будет [С. 264] мирянин, не делать его иереем, ибо довлеет православная вера ко спасению и не подобает верным прельщаться через философию и суетную прелесть. «Великий князь Александр (Невский) не был философом, но ответ, который он дал послам папиным, равняется Символу веры». Посоветовав затем правительству открыть школу в Киеве, чтобы православным не было нужды обращаться за научением в латинские школы, Досифей пишет далее: «О, если бы, благочестивейшие, и там в Москве сохранен был древний устав: да не бывают (на Москве) игумены и архимандриты от рода казацкаго, но москали и на Москве, и в казацкой земле, а казаки только в казацкой земле, ибо не подобает запрягать вкупе коня и осла, ниже ткать вкупе руно и лен, глаголет Писание. Далеко да будут казаки священники от игуменства московскаго и от иного достоинства. Хотя и исповедуем казаков быть православными, однако многие из них имеют нравы растленные, и нравы сии не подобает от них перенимать тамошним (т. е. московским) православным. В-четвертых, правила запрещают хиротонисать архиерею на одной литургии многих священников и диаконов, почему киевский митрополит епископам из казаков, сие творившим безотменно в казацкой земле, да повелевает никак сего впредь не творить, ибо по неведению так поступали, как мнится; если же и впредь сие творить будут неотложно, да извержет их. Обретаются там и архиереи из греков, которые также хиротонисали многих иереев и диаконов на одной литургии; поелику же они ведением и ради денег согрешили и злой показали пример, то таковых неотложно низвергнуть и никакого прощения не удостаивать, и некоего изгнаннаго [С. 265] архиепископа Ахридонского, притом же и беглеца, украшающаго себя именем патриарха, как лицемера оплевать и эпитимии подвергнуть». В-пятых, киевскому митрополиту подобает правильно и по правилам «судить сущих казаков, сущих в послушании державнейшаго и святаго вашего царствия; к православным же, находящимся в Польше, да снисходите несколько, доколе привлечете их в мрежи ведения», как в подобных случаях и поступали многие великие и святые мужи. В-шестых, киевский митрополит да оказывает ежегодно у себя Собор из епископов и архимандритов и обсуждает на нем все, что требует церковного исправления, причем о трудном пусть всегда доносит в Москву патриарху и Собору при нем. «Также и на Москве, – добавляет к этому Досифей, – священный Собор, если что ему покажется сомнительным, дабы и тамошняя Церковь Соборная сохранилась чистою и без всяких погрешностей, как непорочная Христова невеста, должен доносить высшим Церквам сущим в них патриархам и от них принимать наставление и толкование, чтобы там сохранялся союз любви и соединение духа мира и достоинство апостольской кафолической веры не умаленным, но обновленным и непоколебимым». В-седьмых, если киевский митрополит или в вере православной, или в законах и вообще будет действовать вопреки разуму и мысли Восточной Церкви, то да будет подлежать суду, осуждению и запрещению Московского патриарха и сущего при нем священного Собора. Пусть он поставляется от Московского патриарха, но с тем, чтобы об этом, прежде ли или после поставления, давалось знать Константинопольскому патриарху и чтобы на службах воспоминалось имя Константинопольского [С. 266] патриарха и Киевская митрополия считалась его областью, а Московский патриарх – наместником Константинопольского. «Сие просим и советуем, да не пренебрегаются без всякой нужды уставы святых отец и не прогневается Бог» [120].