Александр Нечволодов - Сказания о Русской земле. Книга 4

Между тем вести с Поволжья были не хороши: горная черемиса стала волноваться, а затем и перешла вся на сторону Казани, причем истребила несколько небольших русских отрядов; в Свияжске же, где кроме войска было скопление большого количества освобожденных из Казани пленников и пленниц, начался сильный мор от цинги, и вместе с тем шла весьма разгульная жизнь.

По получении об этом известия митрополит Макарий отправил в Свияжск послание, в котором уговаривал воинов крепко стоять за веру и блюсти чистоту душевную и телесную; послание это было прочитано после молебна и произвело сильное впечатление: разгул стих, а затем прекратился и мор.

Тем временем Иоанн усердно готовился к походу, то осматривая собиравшиеся полки, то занимаясь делами с боярами. Он вызвал в Москву Шиг-Алея и приказал ему идти также в поход с касимовскими татарами, причем дал ему в жены красавицу Суюнбеку. По-видимому, поводом к этому браку было нежелание Иоанна отпустить Суюнбеку к отцу, одному из могущественнейших владетельных ногайских князей – Юсуфу, который, имея в своих руках дочь и внука бывшего царя – младенца Утемиш-Гирея, мог бы предъявить тоже свои права вмешиваться в казанские дела, тем более что сведения о большом сборе московского царя на Казань были уже повсеместно известны и возбуждали сильную тревогу в мусульманских странах. Особенно близко к сердцу принимал их турецкий султан Солиман II Великолепный, ревностный покровитель всех магометан, хотя и находился под сильным влиянием своей любимой жены Роксоланы, русской пленницы, дочери рогатинского попа в Галиции. Эта Роксолана втайне оставалась православной и навсегда оставила по себе добрую память необычайно участливым отношением к пленным сородичам, для облегчения судьбы которых она, втихомолку от мужа, тратила огромные деньги.

Узнав о приготовлениях Иоанна, Солиман предложил новому крымскому хану Левлет-Гирею, племяннику знакомого нам Саип-Гирея, напасть на Москву и послал ему свои пушки и отряд янычар; такое же предложение было послано Солиманом и к ногаям, в том числе и к отцу Суюнбеки, Юсу фу, а также, конечно, и к астраханским татарам; но ногайские князья слишком враждовали друг с другом и не могли быть нам очень опасны; Астрахань же была прямо связана торговыми выгодами с Москвой и потому дружила с ней. Таким образом, Солиману удалось поднять против нас только крымцев.

В. Бодров. Осада Казани в 1552 году

Между тем сборы Иоанна к походу закончились к наступлению лета. Шиг-Алей советовал отложить поход до холодного времени, указывая, что летом вокруг Казани топкие непроходимые болота, замерзающие зимой, когда можно быть спокойными и со стороны крымцев; но государь хорошо помнил свои два зимних похода, оба раза окончившиеся неудачей из-за не вовремя наступивших оттепелей, и, надеясь на помощь Всевышнего, решил не медлить с выступлением, рассчитывая, что Бог и непроходимые места проходимыми делает и острые пути в гладкие обращает.

Часть войска была собрана еще в мае 1552 года и после смотра, произведенного ей царем, направлена на судах вместе с большим стенобитным снарядом по Оке и Волге к Свияжску; сюда же шли войска, также на судах, и с северо-востока – по реке Каме.

Главная рать должна была идти вместе с государем сухим путем. Воеводой большого полка был назначен боярин князь Иван Феодорович Мстиславский, а товарищем ему – князь Михаил Иванович Воротынский, получивший от Иоанна в знак особой к нему милости звание слуги, считавшееся выше боярского и данное до того времени только двум лицам: князю Семену Ряполовскому, отец которого спас детей Василия Темного во время Шемякинской смуты, и князю Ивану Воротынскому, отцу Михаила, за знаменитую Ведрошскую победу. Передовой полк был поручен князьям Ивану Турунтаю Пронскому и Димитрию Хилкову, сторожевой полк – князю Василию Серебряному и Семену Шереметеву; полк правой руки вели князья Петр Щенятев и Андрей Курбский, а левой – князь Димитрий Микулинский и Димитрий Плещеев. В собственном полку Иоанна были: князь Владимир Воротынский и Иван Шереметев.

16 июня государь выступил из Москвы «на свое дело», как образно говорит летописец. Он нежно простился с царицей, которая была в ожидании первого ребенка, и заповедовал ей не грустить о нем, но молиться Богу «и многу милостыню творити убогим, и многим бедным и в наших царских опалах разрешати повелевай и в темницы заключены испущати повелевай, да сугубу мзду от Бога приемлем, аз за храбрство, а ты за сия благая дела». Затем он отправился в Успенский собор, где жарко и долго молился, проливая многие слезы пред образом Пречистой и у мощей московских чудотворцев святых Петра и Ионы. Здесь он принял последнее благословение от отца своего – митрополита Макария. Напутствуемый им, 22-летний государь бодро сел на своего коня и выступил по дороге на Коломну в главе воинства, блиставшего доспехами, подобно тому, как некогда его великий предок Димитрий Иоаннович Донской выступил на страшный бой с Мамаем.

Еще до прихода на первый ночлег Иоанн встретил гонца с известием, что множество крымцев двигается к нашей украине и перешли уже Донец. 19 июня в Коломну прибыл новый гонец с известием, что крымцы идут по путям на Коломну и Рязань. Вести эти нисколько не смутили Иоанна. Он сейчас приказал идти полкам на берег – к Оке, лично отправившись туда же для обзора местности, и объявил, что если крымский хан придет, то он намерен «делать с ним прямое дело». Известие об этом наполнило сердца всех воинов большим воодушевлением.

21 июня пришли новые вести; из Тулы прибыл гонец и объявил, что к ней приходили татары, но немного, и, повоевав окрестности, отошли. Ввиду этого Иоанн отправил к Туле полки передовой и правой руки вместе с боярином князем Михаилом Воротынским, а сам остался в Коломне выжидать дальнейших известий. 23 июня прискакал гонец от тульского воеводы князя Григория Темкина-Ростовского с важной вестью, что к городу прибыл сам хан Девлет-Гирей со всеми силами и янычарами. Тогда Иоанн, «ни мало помешкав и не соверша стола», решил тотчас выступить ему навстречу; он приказал сейчас же всем бывшим с ним войскам начать перевозиться через Оку, а сам отправился к вечерне, так как никогда и ни в каких случаях жизни не пропускал церковных служб.

Отстояв вечерню, государь выступил к Кашире, где была назначена перевозка; сюда прискакал опять новый гонец и привез ему радостную весть о новом блистательном деле русских людей: сидевший в Туле князь Григорий Темкин доносил, что накануне, 22 июня, Девлет-Гирей весь день бил изо всех своих орудий город, отчего во многих местах был пожар, и янычары делали несколько яростных приступов; однако несмотря на то, что у тульчан было немного ратных людей, все приступы были успешно отбиты при участии мужественных горожан. Утром же 23 июня, когда хан опять готовился к новому приступу, то с севера показались большие облака пыли. Обрадованные жители поняли, что это идет царская помощь (высланные Иоанном полки передовой и правой руки), и с криками: «Боже Милостивый! Помоги нам! Царь Православный идет» – открыли ворота и произвели стремительную общую вылазку, в которой приняли участие вместе с воинами не только мужское население города, но даже женщины и дети. Множество татар было побито, и в том числе ханский шурин. Девлет-Гирей не стал мешкать и побежал в степь, а прибывшие воеводы Иоанна тотчас же погнались за ним; они успели застигнуть его отступавшие части, которых разбили наголову и захватили огромное количество пленных, верблюдов и пушек. Хан побежал еще быстрее, а Иоанн, так счастливо избавившийся от крымцев, вернулся в Коломну и стал думать там с двоюродным братом своим князем Владимиром Андреевичем, боярами и воеводами: как теперь идти дальше на Казань? Решено было двинуться двумя дорогами: самому государю с полками – своим и левой руки – идти на Владимир и Муром, а всем остальным на Рязань и Мещеру, чтобы заслонить царя на случай внезапного нападения ногаев, и всем сходиться за Алатырем.