Уильям Додд - Дневник посла Додда

Воскресенье, 10 декабря. Утром я продолжал размышлять о переговорах, которые ведет сэр Эрик Фиппс. В 10 часов я позвонил ему и сказал: «Мне нужно поговорить с вами. В половине двенадцатого я буду гулять по Герман Герингштрассе, вблизи Тиргартена. Не смогли бы вы встретиться там со мной, чтобы переговорить?». Он согласился, мы встретились в назначенном месте и около получаса обсуждали проблему разоружения. Я выдвинул следующий круг вопросов. 1. Согласно сведениям из некоторых дипломатических источников, Япония собирается в апреле или мае будущего года напасть на Владивосток. 2. В случае если Соединенные Штаты поддержат германо-английскую позицию в деле разоружения, окажут ли англичане в свою очередь моральную поддержку США в их стремлении сдержать японскую агрессию на Дальнем Востоке? 3. Не считает ли сэр Эрик, что было бы лучше пойти на заключение англо-германо-французского пакта о разоружении, чем оказаться перед угрозой подписания соглашения между Италией, Германией и Россией 17, что могло бы толкнуть Францию на путь диктатуры?

Сэр Эрик не разделял моего мнения, что Япония всерьез готова начать агрессивные действия. Он хотел заручиться моральной поддержкой Соединенных Штатов, но косвенно заметил, что Англия признала японские притязания в Маньчжурии. Он, видимо, понимал, что если автократическим государствам в Центральной Европе удастся сломить Францию, то это поставит под угрозу всеобщий мир. В конце концов мы все-таки договорились об одном: пакт о сохранении мира в Европе, заключенный на десять лет по инициативе и настоянию Англии, Германии и Соединенных Штатов, оказался бы значительно более действенным, если бы к нему присоединилась Россия и если бы удалось добиться сохранения мира на Дальнем Востоке. Я полагаю, что англичанам следует пойти на компромисс, тогда президент Рузвельт мог бы начать переговоры, которые вывели бы Европу из тупика. Вернувшись в посольство, я без промедления отправил в государственный департамент телеграмму, содержание которой я просил довести до сведения президента.

Среда, 20 декабря. В сегодняшних газетах опубликовано сообщение об отъезде сэра Эрика Фиппса на субботу и воскресенье в Лондон; о том, что король принял его в Виндзоре; о его свидании с сэром Джоном Саймоном и о предполагаемой поездке последнего в Париж и Рим. Все это делается ради того, чтобы уладить разногласия между Германией и Францией. Сэр Эрик – великодушный и, по-моему, весьма искренний человек. Сэр Джон Саймон, министр иностранных дел Англии, напротив, повсюду пользуется репутацией человека хитрого и ловкого.

Уильям и Марта ездили вчера в Потсдам на прием, устроенный в честь дня рождения кронпринца, сына кайзера Вильгельма II. По их словам, вечер прошел в приятной и сердечной обстановке. Один из сыновей бывшего кайзера служит в настоящее время у Генри Форда в Соединенных Штатах, другой – учится на юридическом факультете Берлинского университета. Он прекрасный юноша, но явно гордится своим высоким происхождением.

Четверг, 21 декабря. Сэр Эрик снова в Берлине и целый час беседовал с Нейратом, хотя последний торопился попасть на рождественские праздники в Вюртемберг. Я встретил Нейрата несколько дней назад, и меня поразило, как серьезно он озабочен угрозой войны на Дальнем Востоке и какой интерес он проявил к Советской России. Он заявил, что в случае войны и, следовательно, вторжения Японии в Россию там неизбежно начнется хаос.

Пятница, 22 декабря. Сегодня утром меня посетил один журналист, чьи сообщения всегда отличаются достоверностью. Имя его я не решаюсь назвать даже в своем дневнике. По его словам, высокопоставленный германский чиновник – как я догадываюсь, начальник тайной полиции Рольф Дильс – сказал ему, что Германский верховный суд собирается завтра оправдать коммунистов, которые были обвинены в поджоге рейхстага 18и дело которых разбирается уже с сентября месяца, – всех, кроме Ван дер Люббе. Что же касается Георгия Димитрова, болгарского коммуниста, от которого отреклась его собственная страна, то по приказу прусского премьер-министра Геринга он должен быть убит до того, как сможет выехать за пределы Германии. Кроме того, высокопоставленный чиновник добавил: «Я знаю, что, рассказывая вам об этом, подвергаю свою жизнь опасности, но я провел несколько мучительных ночей и решил, что должен поставить вас в известность обо всем в надежде, что вы сумеете что-нибудь предпринять, чтобы добиться отмены этого приказа». Журналист был очень взволнован. Он отказался назвать имя чиновника, сообщившего ему эти сведения, но заверил меня еще раз в достоверности своей информации и подчеркнул, что если только не будут предприняты немедленные меры к тому, чтобы мировая общественность узнала о приказе Геринга, то Димитров будет убит.

Какая странная ирония судьбы! По-моему, официальное лицо, сообщившее все эти сведения, – тот самый единственный в Германии человек, которому точно известно, кто поджег рейхстаг. В ноябре Геринг по неизвестным причинам угрожал этому человеку концентрационным лагерем, но дело ограничилось лишь тем, что в начале декабря он был уволен со своего поста. В конце ноября генеральный консул Мессерсмит сообщил мне, что Дильс опасается за свою жизнь и просит меня каким-нибудь образом помочь ему. Сам Мессерсмит не мог ничего сделать. Что касается меня, то я не имел личных контактов с кем-либо из высокопоставленных лиц, занимавшихся его делом, и поэтому также не мог оказать ему никакой помощи. Две недели спустя стало известно, что Дильс восстановлен на посту начальника тайной полиции, обязанности которого, как было объявлено, временно исполнял Геринг. Я думаю, что все это было лишь уловкой, вероятно, имевшей целью запугать Дильса, располагающего сведениями, разглашение которых могло бы принести нацистам немалый вред.

В половине двенадцатого сэр Эрик Фиппс передал мне официальный ответ английского правительства на заявление Гитлера, о котором я знал еще до отъезда сэра Эрика в Лондон. Англичане соглашаются на требования Германии, но в свою очередь требуют дальнейшего сокращения рейхсвера и уточнения некоторых пунктов, связанных с вооружением. Это вполне резонно. По словам сэра Эрика, Нейрат сообщил, что Гитлер согласен с требованиями англичан. Фон Нейрат, кроме того, выразил надежду, что Англия сможет побудить Францию начать переговоры вскоре после нового года. По сообщениям из Вашингтона, наши правительственные круги встревожены слухами о намерении Англии предоставить крупный заем Японии, который, по их мнению, может поощрить Японию начать войну против Советского Союза.

В 4 часа дня мой знакомый журналист рассказал мне, что лондонские вечерние газеты поместили сообщение о намечавшейся расправе с Димитровым; мой журналист сообщил об этом одному из телеграфных агентств. После этого он написал информацию и для американской прессы, которая никоим образом не может навлечь неприятности на того, кто сообщил ему обо всем этом, но должна завтра произвести соответствующее впечатление на германские власти и спасти тем самым жизнь Димитрова. «Я не жалею, что поступил именно так, – сказал мне журналист. – Думаю, что этим я в большей степени послужил интересам Германии и успеху переговоров о сохранении мира, чем если бы попытался сделать это каким-либо иным путем. Если бы я промолчал, ужасное злодеяние совершилось бы и вызвало возмущение всего мира».