Сборник статей - Российская белая эмиграция в Венгрии (1920 – 1940-е годы)

Русская эмиграция в Венгрии, как и все другие подобные сообщества, была неоднородной. С одной стороны, здесь нашли себе пристанище спасавшиеся от большевизма некоторые члены аристократических и буржуазных семей, офицеры белой армии, казаки, многие из них вместе со своими семьями. Были среди беженцев и вдовы военнослужащих, сироты и т. д. Число эмигрантов пополнили также и те русские военнопленные, которые не захотели возвращаться домой.

Начальную инфраструктуру для формирования русской эмиграции в Венгрии как определенного сообщества предоставляли действовавшие в Будапеште до первой мировой войны генеральное консульство и его учреждения. Чрезвычайно важную роль играла русская православная церковь. На улице Сив работала русскоязычная начальная школа-шестилетка, в которой учились дети эмигрантов, надеявшихся на скорое возвращение на родину.

Интересы русской эмиграции в Венгрии вначале отстаивал перед властями князь Петр Волконский, глава прежней царской дипломатической миссии (будапештского консульства), а начиная с марта 1921 г. А. фон Лампе, военный представитель барона Врангеля в Венгрии и Германии. До начала 1924 г. венгерское правительство состояло с ним в полуофициальных отношениях, но после предпринятых попыток дипломатического признания Советского Союза (произошедшего уже позже) ситуация изменилась: имена П. Волконского и А. Лампе формально вычеркнули из списка аккредитованных в Венгрии дипломатов, однако, при сохранении своих экстерриториальных прав, они, с молчаливого согласия властей, могли продолжать свою деятельность. При этом фон Лампе работал не только в Венгрии – начиная с 1922 г. он считался также и берлинским представителем барона Врангеля, поэтому в период 1922–1924 гг. он курсировал между Будапештом и Берлином.

Начиная с 1924 г. все русские эмигранты, соответственно и в Венгрии, оказались лицами без подданства. Об их дальнейшем статусе и организации системы защиты их интересов в начале ноября 1924 г. начались переговоры между послом графом Амбрози и Генри Раймондом, венским представителем комиссариата Лиги Наций по делам беженцев (Офис Нансена). Со стороны венгерского министерства внутренних дел в переговорах участвовал Андор Есенски. Согласно состоявшейся договоренности, защиту интересов русских эмигрантов в Венгрии предполагалось организовать по австрийскому варианту, предложенному Лигой Наций. Венгерское правительство обещало следовать положениям Лиги Наций с той оговоркой, что оно не имело возможностей для материальной поддержки русских беженцев. Поддержание отношений с русскими эмигрантами должно было отныне происходить исключительно через Реймонда, который должен был создать для этого комитет из представителей беженцев. В связи с тем, что сам Реймонд мог проводить в Будапеште только 4–5 дней в месяц, его функции в остальное время выполнял бы постоянный заместитель, к которому и венгерские власти относились бы именно как к сотруднику службы Нансена, а не как к доверенному лицу проживавших в Венгрии русских эмигрантов. Венгерская сторона даже сделала Раймонду конкретное предложение по поводу назначения его заместителя: речь шла о Малама, представителе русского отделения Красного Креста в Будапеште – фигуре приемлемой для всех проживавших в Венгрии «русских фракций» 6.

В дальнейшем венгерские власти строго придерживались договоренности, зафиксированной на этих переговорах. Когда в 1925 г. фон Лампе обратился к министерству обороны с просьбой по- прежнему обращаться с ним как с официальным уполномоченным, министерство отказало ему, ссылаясь на то, что проживающие в Венгрии русские являются лицами без гражданства и их интересы должен представлять уполномоченный Лиги Наций Генри Раймонд. Таким образом, дальнейшее существование представительства «белой» России потеряло актуальность 7.

Русская эмиграция в Венгрии была разнообразной по составу, но в политическом смысле в ней доминировала монархическая, правая составляющая. Это объяснялось тем, что выбравшие Будапешт эмигранты в большинстве своем были германофилами и консервативными монархистами. Были среди них и прибалтийские немцы, и русские аристократы. Венгерские власти относились к ним с несколько большим доверием, чем к левым и либеральным эмигрантам, большинство из которых были франкофонами.

В среде русских эмигрантов Будапешт считался одним из центров монархического движения 8. Некоторые лица регулярно приезжали сюда в поисках денег и поддержки, как, например, генералы В. Бискупский и М. Комиссаров, другие обустраивались здесь на продолжительное время и вели организационную работу. Среди последних самой значительной фигурой был генерал Глазенап, вокруг которого образовался целый штаб. В 1920 и 1921 гг. Глазенап попытался организовать контрреволюционный русский легион. С этой целью был сформирован комитет, состоявший из русских офицеров и гражданских лиц 9.

Генерал Глазенап, принадлежавший к достаточно реакционному и однозначно германофильскому крылу русских монархистов, не был единственным политически активным русским в Будапеште. Одним из приближенных генерала был Малама, полковник бывшего кавалерийского полка, жена которого даже организовала в своей будапештской квартире политический салон. Одно время здесь пребывал и генерал Марушевский, имевший тесные связи с окружением Врангеля, через него передавались в Венгрию сообщения от барона. Венгерские власти считали Марушевского франкофоном, что отчасти объяснялось тогдашними внешнеполитическими ориентациями барона Врангеля. Вместе с Марушевским прибыл и русский офицер по фамилии Шерче (Serche), который тоже был известен как франкофон, а в политике считался человеком неопытным 10.

В первой половине 20-х гг. внутри монархического крыла русской эмиграции в Венгрии образовалось два направления. К первому, более малочисленному, относились поклонники великого князя Кирилла Владимировича, родственника царя Николая II. Великий князь Кирилл придерживался прогерманской ориентации уже только потому, что у его жены Виктории, немки по происхождению, имелось много земель и политических связей в Германии. Второе направление составляли поклонники дяди бывшего царя, великого князя Николая Николаевича. В большинстве своем они были франкофилами. Врангель и послушные ему бывшие офицеры и солдаты были близки к этому направлению.

Каким было отношение венгерских официальных органов и властей, а также венгерского населения к русским эмигрантам в 20-х годах? Судя по частным воспоминаниям, большая часть населения относилась к ним сочувственно, хотя это не всегда сказывалось на материальном благосостоянии. Большинству эмигрантов – если только им не удалось переправить из Советской России хотя бы часть своего имущества – приходилось начинать жизнь с нуля. Естественно, легче было тем, у кого были связи в венгерских аристократических кругах, они временами даже могли помогать другим, как, например, говорившая на многих языках княжна Голицына, сумевшая приобрести хорошие связи в Будапеште. Эмигранты с хорошим образованием, говорящие на многих языках, могли работать преподавателями языков или переводчиками. Так, например, Михаил Самсонов, секретарь бывшей русской дипломитической миссии, преподавал русский язык на экономическом факультете. В более трудном положении оказались эмигранты без связей и денег, казаки, офицеры и простые люди. Они были вынуждены зарабатывать себе на хлеб на заводах, в мастерских или на дому.