Сборник статей - Российская белая эмиграция в Венгрии (1920 – 1940-е годы)

Единственным политическим деятелем, к которому фон Лампе с самого начала относился сдержанно и критически, был Калман Каня, «бессменный товарищ министра» иностранных дел. Эпитет фон Лампе безусловно точный, потому что министры приходили, уходили, а он оставался на своем посту, его не без оснований считали одним из основных творцов венгерской внешней политики 14. Калман Каня был представителем традиционной школы австро-венгерской дипломатии. Фон Лампе характеризует его как сухого человека, большого русофоба, от которого, к сожалению, зависит многое: именно он может помешать делу переброски 15.

Положение фон Лампе было затруднено и тем, что политические события (две попытки короля, Карла IV, вернуться на престол, южновенгерский и западно-венгерский вопросы) 16время от времени отвлекали внимание общественного мнения и политических деятелей от вопроса переселения русских солдат и офицеров. К примеру, первое возвращение Карла IV в апреле 1921 г., через несколько дней после приезда фон Лампе, повлекло за собой уход в отставку правительства графа Телеки. «От перемены министерства теряет и наше дело», «правительству не до нас» – констатировал в своем дневнике фон Лампе 17.

К этому времени обострилась ситуация и в районе черноморских Проливов, где были размещены части армии Врангеля. Относительно будущей судьбы остатков Русской Армии между позициями Врангеля и французов наметились разногласия. Французы явно не желали, чтобы Врангель сохранил армейскую структуру и военные кадры за рубежом, и угрожали прекращением субсидирования беженцев. Врангель же, наоборот, всеми силами старался не допускать распыления военных соединений, в которых он видел ядро будущей армии и залог возрождения России. Фон Лампе, как и все военные представители, получил циркулярное письмо из Константинополя за подписью Шатилова со следующим указанием: «Главнокомандующий просит Вас немедленно принять при содействии посланника новые решительные шаги для получения согласия Правительства на прием под любым видом возможно большого числа офицеров и солдат» 18.

В сложившихся обстоятельствах надо отдать должное энергичности фон Лампе. Он неоднократно встречался с венгерскими министрами, парламентариями, с дипломатическими и военными представителями великих держав в Венгрии, писал письма папскому нунцию (дуайену дипломатического корпуса в Будапеште) с тем, чтобы выяснить возможности переброски остатков войск и ускорить принятие решения. Кроме этого, он уделял большое внимание обработке венгерского общественного мнения. Он вместе с другими эмигрантами вошел в русскую секцию так называемого «Антибольшевистского Комитета», предлагал предоставить венграм материалы об убийстве царской семьи, дабы побудить в них сочуствие и соболезнование к русским эмигрантам 19.

Ко всем трудностям еще прибавилось то обстоятельство, что стремления отдельных представителей русской эмиграции часто шли вразрез планам фон Лампе. Военный представитель Врангеля в Венгрии не без досады констатирует в своем дневнике, что русский посол в Белграде Василий Николаевич Штрандтман задержал у себя письмо Главнокомандующего, адресованное адмиралу Хорти, потому что опасался, что оно может испортить отношения с Сербией 20. Фон Лампе вообще не питал особой симпатии к Штрандтману, воспринимал его больше как серба (в душе), чем как русского, и считал ненормальным, что назначенный на свой пост еще Омским правительством Колчака Штрандтман самовольно решает, исполнить ли то или иное указание Врангеля или нет 21. Он полагал, что может в гораздо большей степени опираться на военного агента Врангеля в Белграде Дмитрия Потоцкого, который принял непосредственное участие в подготовке поездки фон Лампе в Венгрию.

Немало усилий прилагал фон Лампе и в целях дискредитации в глазах венгерских властей и представителей Антанты генерал-лейтенанта Петра Владимировича Глазенапа, который время от времени появлялся в Будапеште со своей идеей создать антибольшевистские вооруженные формирования из русских эмигрантов-военных на территории Венгрии. При этом Глазенап постоянно ссылался на согласие и поддержку французов. По данным советской разведки в Будапеште, в течение 1920–1921 гг. под командованием уже упомянутого генерал-лейтенанта Глазенапа находилась хорошо организованная вооруженная группировка в составе 1500 человек. Она включала в себя 2 пехотных батальона, артиллерийский отряд и кавалерию. Ее штаб находился на улице Фехервари, и ее деятельность якобы финансировалась венгерским правительством 22. В венгерских архивах до сих пор не удалось найти документальное подтверждение этого факта. Хотя фон Лампе в своих дневниковых записях упомянул, что Глазенап якобы получил на создание антибольшевистской организации 15 миллионов венгерских крон, он руководствовался только лишь информацией из окружения самого же Глазенапа, с трудом поддающейся проверке. Со временем фон Лампе сам пришел к выводу, что большая часть сказанного Глазенапом является плодом фантазии или блефом. Учитывая сдержанное отношение венгерского правительства к русской эмиграции в целом и недоверие к личности Глазенапа в частности, вряд ли можно говорить о его серьезной поддержке со стороны венгров. В Будапеште его считали политическим авантюристом, сожительствовавшим к тому же с баронессой Фредерикс, муж которой «служил советам». В венгерских документах упоминается, что раньше Глазенап, будучи генералом армии Юденича, якобы похитил 25 тысяч фунтов у Северо-Западного Правительства 23. Не исключено, что эта информация поступила к венгерскому правительству именно от фон Лампе. Последний видел в Глазенапе своего главного конкурента в Венгрии, который мог помешать с осуществлением проекта по переброске в страну частей врангелевской армии. В ходе будапештских встреч Глазенап настойчиво убеждал фон Лампе в том, что французы отвернулись от Врангеля, «на нем надо поставить крест» 24. Это в определенной мере было правдой, но Глазенап при этом утверждал, что именно он якобы пользуется доверием и поддержкой французов, он выдвинул и широко разрекламировал идею о необходимости создания нового вооруженного формирования из «свежих элементов» (выдавая желаемое за действительное, он говорил о 15- тысячном кавалерийском корпусе), во главе которого, конечно, должен был стоять он сам. Лампе никак не мог понять, зачем надо было распускать действующую, существующую армию, а потом уже вместо нее создавать новые формирования, и пришел к выводу, «что Глазенап врет» 25. Как мы видим, своими рассказами Глазенап ничуть не мог пошатнуть доверие и лояльность Лампе к Врангелю, в котором он видел единственного легитимного вождя Русской Армии, считая своим долгом во что бы то ни не стало выполнять его указания и решительно выступать против тех представителей русской эмиграции, которые могли помешать ему в этом: «Я все же поставлю на своем и не допущу никого совать нос, куда его не спрашивают. /так в тексте!/» 26.