Сборник статей - Российская белая эмиграция в Венгрии (1920 – 1940-е годы)

Что касается позиции Антанты, то она была предопределена двумя факторами. Во-первых, лидеры держав Антанты явно не хотели сохранить «армию без отечества» на чужбине и всячески пытались перевести бывших военных сугубо на положение беженцев. Во вторых, державы-победительницы осуществляли строгий военный (так же как и политический, и экономический) контроль над Венгрией, разоружили ее армию, численность которой была сведена к минимуму (35 тысяч солдат), была отменена всеобщая воинская повинность и т. п. В этих обстоятельствах появление в стране сколько-нибудь организованных военных формирований, да еще и предполагаемое Алексеем фон Лампе сотрудничество белых сил не могли не вызывать беспокойства со стороны Парижа, Лондона и Рима. А ведь именно в этих столицах находился центр тяжести в решении проблемы. Фон Лампе не питал больших иллюзий на этот счет, и – как он пишет в одной из своих телеграмм – серьезно сомневался в благожелательности английских, французских и итальянских представителей в Венгрии. «Антанта стала между мною и венграми, и всячески мешает проведению порученного мне дела » 49.

Ввиду сложности вопроса дипломатические и военные представители Антанты в Венгрии не могли и не хотели принять решение самостоятельно, без консультации со своими правительственными инстанциями, при этом отдельные члены Межсоюзнической контрольной комиссии давали разные ответы на неоднократные запросы фон Лампе и венгерского правительства. Например, французский дипломатический представитель в Будапеште Морис Фуше – по свидетельству дневниковой записи фон Лампе – заявил, что это не его дело, оно находится всецело в компетенции венгерского правительства 50. Подобный тон ответа, по всей вероятности, объясняется тем, что – хотя в дневнике это и не зафиксировано – фон Лампе, видимо, представил ему дело так, что речь идет об обеспечении в Венгрии приюта для отдельных беженцев из числа военнослужащих бывшей русской армии. Другие ссылались на то, что они не имеют специального указания по этому поводу и обещали запросить свои правительства, правда, особенно не торопились.

Английский представитель Гордон вообще не реагировал на письма и запросы фон Лампе 51. При отсутствии других источников трудно судить, насколько это соответствовало действительности, но у фон Лампе создалось такое впечатление, что бывшие союзники его специально игнорируют. «На заседании военных агентов Антанты было решено считать меня и Глазенапа несуществующими» 52. На дипломатических приемах они – по ощущению фон Лампе – сознательно старались избежать встречи и разговора с ним, часто делали вид, что его не замечают. ««…Будь я представителем Великой России, – записал он в дневнике, – да все это было бы совершенно иным!! Да стоило бы получить хоть положительное известие о падении большевизма, и то отношение стало бы совершенно иным. А впрочем все это ерунда! Скучно это !» 53

Фон Лампе хорошо понимал, что ключ к решению вопроса находится в руках держав Антанты. Поэтому считал необходимым, чтобы параллельно его усилиям военные агенты Главнокомандующего за границей, главным образом в Париже, тоже действовали в том же направлении. Евгений Карлович Миллер еще в апреле уведомил фон Лампе о позиции, занятой французским военным командованием в этом вопросе. Позиция эта имела, безусловно, уклончивый характер, суть ее сводилась к тому, что французское правительство не возражает против переброски беженцев в Венгрию в индивидуальном порядке, но по политическим мотивам оно не может ставить вопрос перед венгерскими властями, так что переговоры с венграми всецело относятся к компетенции русского командования 54. Фон Лампе был бы удовлетворен этим ответом, если это означало бы полный нейтралитет Антанты в данном вопросе. Однако представители держав-победительниц и в дальнейшем активно вмешивались в переговоры, хотели узнать все детали и давали «советы», которые в данном конкретном случае были обязательны для подконтрольной Венгрии.

Конференция дипломатических представителей победоносных союзных держав в своей ноте от 21 июня за подписью итальянского представителя князя Гаэтано Кастаньето ответила на запрос венгерского правительства от 2 апреля (!) по поводу ходатайства фон Лампе относительно размещения в Венгрии 36 тысяч русских солдат и 12 тысяч офицеров. В ноте среди прочего говорилось: «Верховные комиссары (представители Антанты в Венгрии – А. К.) ограничиваются тем, что обращают внимание венгерского правительства, что несмотря на желательность рассредоточения контингентов в кратчайший срок, считают необходимым указать венгерскому правительству, что внедрение этих элементов на венгерской территории и принятие в полной мере ходатайства полковника фон Лампе могло бы ускорить беспорядки и облегчить антибольшевистские интриги, противные действительным интересам Венгрии и всего цивилизованного мира» 55. Аргументация действительно любопытная, ведь применительно к белой Венгрии довольно странно было говорить об опасности усиления антибольшевистских интриг, да еще и противоречащих интересам цивилизованного мира. После вручения ноты английский представитель Томас Холлер в беседе с фон Лампе говорил уже об опасности возникновения большевизма в Венгрии вследствие большого сосредоточения русских в этой стране 56. Думается, что за не совсем удачной формулой скрывались опасения какого бы то ни было сотрудничества белых сил.

По доступным на сегодняшний день источникам, не более обоснованным и убедительным кажется и другой аргумент со стороны Антанты. В Париже было доведено до сведения врангелевского командования, что Венгрия условием принятия офицеров и солдат русской армии ставит существенное (в том числе и территориальное) изменение Трианонского договора, поэтому державы-победительницы не могут одобрить и поддержать этот план 57. Фон Лампе из Будапешта информировал Шатилова о несостоятельности подобной трактовки. Когда он осведомился у министра иностранных дел Венгрии, насколько это соответствует действительности, граф Банффи ответил ему: «Но ведь это же чистейшая ложь». Согласно докладу фон Лампе, венгры совершенно не связывают друг с другом Триа-нонский мирный договор, который «представляет собой альфу и омегу современной Венгрии, связанной этим договором по рукам и по ногам», и переброску частей Армии, «близкой венграм по духу и идеалам». Фон Лампе обратил внимание своего начальника и на то, что верховные представители держав-победительниц в Венгрии тоже ни словом не обмолвились о якобы исходившем от венгров требовании увязать обеспечение приюта русским беженцам с пересмотром Трианонского договора 58.