Модест Богданович - История войны 1814 года во Франции

Комиссия Законодательной палаты была несравненно менее сговорчива. Будучи принята 12 (24) декабря князем архиканцлером и получив от одного из чиновников Министерства иностранных дел Г. Готерива (Hauterive) сведение о ходе переговоров, комиссия потребовала, чтобы правительство объявило определительно, какие именно пожертвования оно предполагало сделать для достижения мира. Лене, выразив мнение о необходимости всевозможного напряжения сил для защиты страны, заметил, что столь же необходимо убедить народ в том, что кровь его будет пролита в защиту законов, охраняющих его благосостояние, и с этой целью предложил просить императора о соблюдении прав, обеспечивающих свободу и безопасность граждан Франции. Затем Ренуар начертал мрачную картину походов в Россию и Германию, оправдывал отложение Баварии и враждебные действия наследного шведского принца и даже защищал декларацию, обнародованную союзниками во Франкфурте, назвав ее «воззванием устрашенного Света к народному праву». «Предлагаемые нам пределы, – сказал он, – Пиренеи, Альпы и Рейн, объемлют обширное пространство, в котором многие области не принадлежали прежней Франции, и несмотря, однако же, на то, французское королевство занимало в ряду держав почетное место». Затем, объявив, что лучше навлечь на себя немилость императора и даже гнев его, нежели подвергнуть опасности благосостояние страны, оратор продолжал: «Не станем скрывать истины; наши бедствия достигли высшей степени. Торговля уничтожена, земледелие и промышленность в упадке. Со всех сторон угрожают нам неприятели. Конскрипции соделались невыносимым бременем. Жестокая, без всякой цели, война поглощает наших юношей, отрывая их от земледелия, торговли, художеств, занятий науками. Пора уже народам вздохнуть свободно; пора прекратить беспрестанные войны, упрочить на твердом основании престолы и смыть с Франции упрек в распространении по всему Свету бедствий войны. Нашему великому государю предлежит честь совершить этот высокий подвиг». В заключение Ренуар предложил обратиться к императору в следующих словах: «Государь, при вашем короновании вы утвердили присягой обещание сохранить неприкосновенными естественные границы Франции, Рейн, Альпы и Пиренеи; мы просим вас исполнить данную вами клятву и будем содействовать вам в том до последней капли крови. Но сдержав вашу клятву, обеспечив наши пределы, вы не будете иметь повода, внушаемого ни честью, ни пользой, к препятствию вашим видам и получите возможность пожертвовать всем для общего мира и благоденствия». Г. Готерив старался убедить Г. Лене, имевшего большое влияние в комиссии, что объявление во всеобщую известность последнего слова переговоров было неуместно, и, наконец, склонил комиссию ограничиться изъявлением, что Франция, войдя в свои естественные пределы, не будет домогаться ничего более. Затем комиссия, перейдя к делам внутренней политики, постановила просить императора о соблюдении законов, которые нередко были нарушаемы самоуправством агентов правительства. Такое требование, выраженное ввиду крайней опасности, угрожавшей отечеству, могло обнаружить неприятелям Франции господствовавшие в ней раздоры и дух партий, и потому как Готерив, так и сам архиканцлер, сознавая основательность замечаний комиссии, старались отклонить ее членов от демонстрации, враждебной правительству; но все усилия обоих остались напрасны. Комиссия выразила свое мнение по сему предмету следующим образом: «На основании существующих постановлений правительство примет самые быстрые и самые надежные средства к отражению неприятеля и к заключению прочного мира. Эти средства будут действительны, ежели французы убедятся в том, что правительство желает единственно мирной славы; что они станут проливать свою кровь только лишь в защиту страны и законов, охраняющих их благосостояние. И потому комиссия считает необходимым, одновременно с принятием неотлагательных мер к охранению государства, просить Его Величество о соблюдении совершенного и постоянного исполнения законов, обеспечивающих гражданам Франции права свободы, личной неприкосновенности и собственности, а народу свободное пользование предоставленными ему политическими правами. Комиссия считает такую меру необходимой для возбуждения французов к защите страны» и проч. 32

Наполеон в ответе Сенату счел нужным снова изложить свои виды. «Теперь идет дело уже не о том, чтобы приобресть потерянные нами завоевания, – сказал он. – Без сожаления сделаю пожертвования на основании предварительных условий, предложенных неприятелем и принятых мной, но если неприятель не подпишет мира на этих условиях, будем сражаться!» 33

Ежели Наполеон был недоволен адресом Сената, то можно представить себе его негодование при докладе ему герцогом Ровиго [3] Савари. о содержании адреса, принятого в Законодательной палате большинством 223 голосов против 31. 18 (30) декабря была закрыта зала, в которой собирались депутаты, на следующий день распущено Законодательное собрание, а 1 января н. ст. 1814 года Наполеон, допустив его членов к себе и выслушав обычное приветствие, обратился к депутатам с грозной речью. «Я призвал вас в помощь, – сказал он, – а вы стали действовать в пользу неприятеля: вместо дружного содействия мне вы старались поселить раздор. Разве вы не знаете, что в монархии престол и особа государя нераздельны?.. Вы разглагольствуете о народе: разве неизвестно вам, что я наивысший его представитель? Меня избрал он четырьмя миллионами голосов… Я более нужен для Франции, нежели Франция для меня. Невозможно враждовать со мной, не враждуя с народом. Ежели и существуют какие-либо злоупотребления, то время ли теперь делать мне увещания, когда двести тысяч казаков готовы перешагнуть наши пределы? Время ли затевать споры о личных правах и неприкосновенности их, когда идет дело о спасении политической самобытности и независимости государства? Ваши идеологи хлопочут об охранении себя от правительства, а вся Франция требует от меня защиты от неприятеля. Вы могли изложить свои жалобы в другое время; я поручил бы рассмотреть их Государственному совету либо занялся этим делом сам: мы бы не стирали грязное белье на публике (c’est en famille, се n’est pas en public qu’on lave son linge sale). Вас сбили с толку люди, преданные Англии. Г. Лене дурной человек; он в сношениях с Бурбонами чрез адвоката Десеза. Поезжайте в ваши департаменты, передайте Франции, что как бы ни толковали, а ведут войну с ней столько же, сколько и со мной, и что необходимо защищать не меня, а народную независимость. Я встану в челе армии, вытесню неприятеля из нашей страны и заключу мир, несмотря на жертвы, которые придется принести – как выражаетесь вы – моему властолюбию; тогда снова призову вас к себе, прикажу напечатать ваш адрес, и вы сами удивитесь тому, что решились сказать мне в настоящих обстоятельствах» 34.