Геннадий Карпов - История борьбы Московского государства с Польско-Литовским. 1462–1508

До сих пор мы имели источником для описания ссоры Новгорода с великим князем московские официальные бумаги и летописи Псковскую и Московскую. В Новгородских же летописях ничего не говорится об этих предшествующих войне событиях. Если не утрачены вполне в Новгородских летописях известия их об этой войне, то описание собственно события войны, помещенное в летописи, носящей название Новгородской четвертой 53, начинается именно так, как мог описывать их новгородец. В этой летописи вся причина войны выставляется только гневом великого князя, а почему этот гнев появился, новгородцу было трудно объяснить самому себе, так как то, что вызвало гнев, это совершалось постоянно в Новгороде и естественно выходило из всего устройства общественной его жизни. Но описание Новгородской летописи подтверждает то, что говорят Московские летописи о внутреннем состоянии Новгорода в это время, т. е. что там все были в ссоре и каждый действовал так, как думал. Так, когда новгородцам нужно было защищать самих себя от наступавших на них врагов, то нареченный новгородский архиепископ приказал своему полку, чтобы он сражался только с псковитянами, а на войско великого князя рук не поднимал бы. В Московской летописи говорится, что новгородское войско было составлено из плотников, гончаров и тому подобных лиц, которые от своего рожденья на лошади не бывали, но теперь были выгнаны на войну силой. Новгородская же летопись подтверждает это тем, что рассказывает, как во время битвы эти ремесленники стали кричать выгнавшим их: «Я человек молодой, испотерялся конем и доспехами». Таково было состояние Новгорода в то время, когда нужно было воевать; но лица, затеявшие все это дело, надеялись на короля Казимира. К нему был отправлен посол с известием, что пришло время исполнить договор, и король садился бы на коня для защиты Новгорода. Этот посол поехал в объезд через Ливонию, но должен был возвратиться назад, потому что Магистр не дал пути через свои земли в Литву. Между тем московские войска шли беспрепятственно по Новгородским землям, опустошая все на пути. Лето было жаркое, болота просохли, и поэтому не мешали движениям москвичей. Передние войска, под начальством князя Холмского и Федора Давидовича, дошли до Русы, сожгли город и опустошили окрестные места. Отсюда они пошли к Коростыню. Здесь, на берег Ильменя, высадились новгородцы и тихонько подошли к станам московских войск, но сторожа предупредили вовремя, и войска успели вооружиться, бросились на новгородцев, разбили их и многих захватили в плен. У пленных обрезали носы и губы и в таком виде отпускали в Новгород, доспехи с пленных снимали, но себе их москвичи не брали, так как не нуждались в них, а бросали в воду или жгли. В тот же день пришла другая новгородская рать к Русе, но воеводы бросились на нее, побили и послали с известием о победе к великому князю. Воеводы пошли от Русы к Демону городку, но великий князь приказал им идти за реку Шелонь, соединяться с псковитянами, а под Демоном велел стоять князю Михаилу Андреевичу Верейскому с сыном. Так как к Шелони шли псковитяне, то новгородцы, услышавши это, выслали воевод с войсками. В числе воевод был Дмитрий Борецкий, сын Марфы. Войск новгородских насчитывали около 40 000; в числе их находился полк архиепископа, а составлены они были так, как выше сказано. Поэтому можно судить, на чьей стороне должна была быть победа, когда новгородцы, вместо псковитян, встретили войска князя Холмского. Врагов разделяла река, и они ехали по берегам друг против друга. Московские войска вдруг бросились в реку и переправились через нее. Новгородцы были разбиты, и воеводы их попались в плен. Это было 14 июля, а 18-го в Яжлобицы прискакал от воевод гонец к великому князю, объявляя, что Бог воеводам помог: они рать новгородскую побили 54. После этого приехал к великому князю из Пскова посадник, извещая, что псковитяне вошли в Новгородские земли и воюют их. В это время великий князь придвигался со своей ратью к Русе, и 24 июля был там. С дороги к Русе он отпустил в Новгород присланного к нему от архиепископа и всего Новгорода за опасом.

По мере дальнейшего вступления великокняжеских войск в Новгородские земли, для новгородцев зло войны все более и более увеличивалось; разорение земель простиралось даже до Наровы. В Новгороде же и после Шелонского поражения по-прежнему спорили на вече, и одни хотели быть за королем, другие за великим князем. На случай осады около города были выжжены посады, причем многие находившиеся там церкви и монастыри обгорели; множество сторожей занимали стены и переменялись день и ночь. Много было пагубы новгородцам, но наконец наступило горе особенного рода: вздорожал хлеб и не было ржи на рынке; был только пшеничный хлеб, да и тот в недостатке. Теперь на лучших людей встали меньшие, упрекая их в том, что они привели великого князя на Новгород. Действия Ивана Васильевича еще более увеличивали эту вражду меньших людей к лучшим. Когда он пришел в Русу, то, узнав о волнениях, продолжавшихся в Новгороде, велел казнить четырех новгородских воевод, взятых в плен на Шелони; им была объявлена такая причина казни: «Вы хотели за короля отдаться». Доказательство их передачи королю было в руках Ивана Васильевича, потому что московские воеводы, во время победы при Шелони, захватили договорную грамоту новгородцев с Казимиром и даже человека, который ее писал. Других плененных новгородских воевод Иван Васильевич отправил в Москву и Коломну, где и велел посадить их в тамошние тёмницы. Так Иван Васильевич поступал с воеводами, меньших же людей он отпускал в Новгород, где таким образом увеличивалось число голодных и недовольных войной 55. Явилась в Новгороде и явная измена: переветник Упадыш был казнен за то, что пушки заколачивал железом.

Все это повело наконец к тому, что когда 27 июля Иван Васильевич стал со своим войском на устье Шелони, а псковитяне приближались к Новгороду с другой стороны, то в Шелонский стан явился нареченный архиепископ, Феофил, с посадниками, тысяцкими и житьими людьми от всех концов новгородских. До 11 августа продолжались челобитные новгородских послов о мире, как самих лично, так и через братьев великого князя и бояр. Сначала Иван Васильевич приказал прекратить войну в Новгородских землях, а потом согласился написать договорные грамоты, показывая, что это делает вследствие всеобщего ходатайства и увещания митрополита, который еще на пути к Новгороду прислал к нему грамоту о милосердии к новгородцам, если они покаются и будут бить челом о своих проступках 56. Великий князь обещал сложить гнев к Новгороду, а жалующихся лиходеев на владыку, посадника и тысяцкого не слушать; великий князь отпускал пленных без окупа и обещался держать Новгород по старине, а все, что случилось во время войны, предавалось забвению; новгородцы обязывались за короля и великого князя Литовского не отдаваться ни которой хитростью и быть неотступными от великих князей; князей из Литвы ни в Новгород, ни в пригороды не принимать и не просить; лиходеев великих князей, которые есть и которые могут быть, в Новгород не принимать; владыку избирать по старине, но не ставить нигде в ином месте, а только в Москве, у гроба Чудотворца Петра и у митрополита, который будет у великих князей 57.