Александр Смыкалин - Перлюстрация корреспонденции и почтовая военная цензура в России и СССР

Используя опубликованные исторические источники, дадим краткую биографическую справку о каждом из них. Это важно с точки зрения развенчания мифа об исключительно интеллектуальном составе тайных перлюстраторов, хотя, безусловно, исключения имели место и здесь.

Карл Карлович Вейсман представлял целую династию почтовых служащих. Его прадед начал службу в почтовом ведомстве в середине XVIII в., дед и отец были почтмейстерами в г. Перново (Пярну). Карлуша в возрасте 18 лет закончил Перновское высшее уездное училище, а в 20 лет уже состоял чиновником, знающим иностранные языки, в санкт-петербургской цензуре иностранных газет и журналов. Чиновником он, видимо, был весьма добросовестным и через 17 лет стал старшим цензором. К концу службы грудь его украшало множество орденов (Св. Анны трех степеней, Св. Станислава 2-й и 1-й степени, Св. Владимира 3-й степени, ордена Пруссии и Австрии). Он имел чин тайного советника. По «Табели о рангах» это был чин третьего класса, равнявшийся генерал-лейтенанту. С 1887 г. под его началом служил и единственный из пятерых детей сын Отто. В ноябре 1891 г. К. К. Вейсман подал прошение об увольнении от службы «по расстроенному здоровью». Ему была пожалована пенсия 3310 рублей в год. Умер он в 1912 г., 75 лет от роду.

Александр Дмитриевич Фомин – сын дворянина и генерала, закончил привилегированное Училище правоведения, пришел в цензуру в конце 1884 г. и уже через семь лет возглавил службу перлюстрации. Нес он службу добросовестно. Достаточно сказать, что за первые пятнадцать лет в цензуре иностранных газет и журналов, по 1898 г., он только дважды брал отпуск… Всего на государственной службе он прослужил 50 лет и 16 дней. Второго июня 1914 г. его по болезни уволили в отставку с присвоением чина действительного тайного советника. Это соответствовало званию генерала от инфантерии.

Михаил Георгиевич Мардарьев, подобно Вейсману, прошел в службе перлюстрации все ступени служебной лестницы, начав в 23 года, в 1881 г., с чиновника, знающего иностранные языки. По словам самого Михаила Георгиевича, первые три года службы в отделении цензуры иностранных газет и журналов при Санкт-Петербургском почтамте он «ничего не знал» о существовании Секретного отдела, ибо «в эти две комнаты никто из лиц, не посвященных в тайны перлюстрации, не имел доступа».

После отставки Фомина в сентябре 1914 г. министр внутренних дел Н. А. Маклаков направил Мардарьеву распоряжение: «Предлагаю Вам принять управление цензурою иностранных газет и журналов и особой при ней частью в империи». Именно ему пришлось давать показания в июне-августе 1917 года по делам перлюстрации в Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством. [60] Жандармы в России. Политический розыск в России XV–XX вв. СПб.: Нева, 2002. С. 347–348.

Таким образом, служба перлюстрации в России с 1870 г. существовала под официальной «крышей» Цензуры иностранных газет и журналов, а с 1881 г. почтовое ведомство передаются в состав МВД, и до 1917 г. данная эта служба находится там. И это дает основание говорить, что именно с 1881 года перлюстрационная деятельность становится одной из форм политического контроля российских спецслужб. Теперь это было оформлено и организационно.

Особое внимание уделялось двум факторам: знанию иностранных языков и абсолютному молчанию, неразглашению государственной тайны. Отмечалось, что «тайна перлюстрации есть государева тайна». В докладе от 5 июня 1882 г., в частности, говорилось: «Учреждение перлюстрации, или тайного досмотра частной корреспонденции, пересылаемой по почте, имеет целью представления Государю Императору таких сведений о происшествиях, таких заявлений общественного мнения относительно дел в империи и такой оценки действий влиятельных лиц, какие официальным путем не могли бы дойти до его Величества. Достижение этой цели обуславливается полной независимостью перлюстрационной деятельности, от каких бы то ни было властей, кроме императорской, ибо в представлении Государю копий или выписок из корреспонденции, согласно Высочайшей воле, не стесняются никаким лицом, как бы ни было оно высоко поставлено и как бы оно ни было близко Особе Его Величества». [61] Измозик В. С . «Черный кабинет» – к истории перлюстрации в России // Журнал Родина. 2000. № 10.

Секретность этой деятельности обеспечивалась и существованием «трудовых династий» перлюстраторов. Например, О. К. Вейсман, Н. В. Яблочков, Э. К. Зиверт – чиновники «черных кабинетов» были сыновьями уже известного К. К. Вейсмана. По «почтовому ведомству» служили и их родственники, кузены, племянники и прочие.

Думается, что это было неспроста, так как учитывалась психология личности человека. Связанные на работе и дома, родственники являлись своего рода гарантом того, что государственная тайна не станет достоянием гласности более широкого круга. Человеческая слабость «поделиться с кем-либо секретной информацией» останется в рамках семьи, допущенной к государственной тайне.

Кстати, этот психологический прием был взят на вооружение органами МГБ – КГБ СССР. Как показывает анализ источников советского периода, в работе перлюстрационных служб контрразведки также участвовали прежде всего родственники.

На поприще перлюстрационной деятельности в России встречались и настоящие уникумы. Так, младший цензор В. И. Кривош свободно владел 24 языками! Но этот полиглот более известен как изобретатель и рационализатор в своем деле. Он изготовил несколько приспособлений, облегчавших труд его коллег, в частности электрический аппарат, нагревавший пар для вскрытия писем. Сам П. А. Столыпин ходатайствовал о поощрении Кривоша за разработку данного аппарата. Однако некоторые предложения изобретателя, например пневмопочта для «черного кабинета», натолкнулись на бюрократические преграды. Тогда Кривош установил контакт с Морским министерством, обещая создать сеть пунктов для перлюстрации дипломатической и шпионской корреспонденции. На этом этапе его деятельность была прервана. Кривошу предложили подать в отставку, что он и сделал, как отмечалось в специальной справке Департамента полиции, «после долгих переговоров и грубых выходок», в декабре 1911 г. Старший цензор Фомин предупреждал полицию, что преследовать бывшего сотрудника нецелесообразно и небезопасно: «При представлении Кривоша к ордену святого Владимира 4-й степени в докладе было, между прочим, неосторожно упомянуто о способах вскрытия корреспонденции. Этот доклад, на котором государь император изволил начертать собственноручно: “Согласен”, Кривош сфотографировал, и снимок хранит у себя». [62] Рууд Ч., Степанов С . Фонтанка-16: политический сыск при царях. С. 116.