Владимир Симиндей - Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике
- Название:Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «Алгоритм»
- Год:2015
- Город:Москва
- ISBN:978-5-906798-95-4
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Симиндей - Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике краткое содержание
Книга предназначена для ученых, студентов и широкого круга читателей, интересующихся историей России и Прибалтики в ХХ веке, современными исследованиями войн, сопротивления нацистам и сотрудничества с ними в этом регионе, вопросами государственной исторической политики и исторической памяти в Латвии, Литве и Эстонии.
Огнем, штыком и лестью. Мировые войны и их националистическая интерпретация в Прибалтике - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Курляндия наряду с Литвой и частью территории современной Белоруссии была объявлена «областью управления Верховного главнокомандующего Восточным фронтом». Характеризуя оккупационный режим, латышские историки отмечают: « Местная общественная жизнь, деятельность различных обществ, издание прессы почти полностью прекратились. Стремительными темпами шло онемечивание – в учреждениях, на предприятиях, в школах был введен немецкий язык. Была установлена строжайшая цензура, введены ограничения на свободное передвижение и строжайший контроль на дорогах, созданы концентрационные лагеря для провинившихся, жандармерии были предоставлены широкие полномочия в каждом уезде Курземе. С интересами местных жителей, за исключением интересов курземского дворянства, немецкие военные власти не считались» . [47] Там же. С. 74.
В работах латышских историков упоминаются планы германского истеблишмента относительно «старых немецких земель» в Прибалтике, в которых были представлены различные комбинации колонизационно-аннексионной политики с использованием инструментов этнической чистки территории и онемечивания оставшегося латышского населения. Своего рода полигоном рассматривалась Курляндия, треть земель которой в первоочередном порядке следовало распределить среди новых немецких колонистов из Германии. Аннексионные требования инспирировались Берлином через «Балтийский совет доверия», составленный из балтийско-немецкого дворянства. Адепты германского колониализма открыто ссылались на «исторический опыт», согласно которому латышам уготована судьба вымершего балтийского племени – древних пруссов. [48] Там же. С. 74–75.
Это также, как представляется, довольно глубоко вошло в социальную память латышей.
Как отмечают латвийские историки, германская оккупация Курляндии, отсутствие полной уверенности в стабилизации фронта и скудность резервов для размещения в прифронтовой зоне вызвали волны латышских беженцев в глубь России. Если семьи работников предприятий, эвакуированных из Риги [49] Только из Риги было вывезено оборудование 352 промышленных предприятий и эвакуировано около 80 тыс. рабочих; в целом около четверти миллиона рижан покинуло город, эвакуацию которого с лета 1915 г. современные латвийские историки оценивают как «поспешную и ненужную» (см.: Бутулис И., Зунда А. Указ. соч. С. 69).
и других городов в централизованном порядке, получали возможность устроиться на новых местах, то остальные беженцы сталкивались с огромными трудностями. В современной латвийской историографии принято считать (и не без оснований), что официальные учреждения России оказались не готовы обеспечить кров и пропитание людям, согнанным германскими войсками с родных мест, адаптировать их к условиям затягивающейся войны. На это был дан карт-бланш национальным общественным организациям, призванным позаботиться о беженцах, наладить взаимодействие с государственными органами на местах. [50] Блейере Д., Бутулис И., Зунда А., Фелдманис И. Указ. соч. С. 75.
В Петрограде 30 августа 1915 г. состоялся съезд представителей разрозненных беженских обществ, на котором в целях сплочения латышей и организации работы по удовлетворению их текущих нужд был избран Центральный комитет помощи беженцам, в состав которого вошли депутаты Государственной думы Я. Голдманис и Я. Залитис, общественные деятели – В. Олафс, А. Бергс, Я. Чаксте и др. Комитет, действовавший до января 1918 г., развернул сеть из 260 отделений помощи латышским беженцам по всей России, сумел привлечь государственные средства и частные пожертвования, организовать культурно-просветительскую работу на латышском языке.
К настойчивости в работе по установлению системы взаимосвязей между группами латышей во внутренних губерниях активистов комитета подталкивала боязнь «распыления» значительной части латышского народа на просторах России (у литовцев и эстонцев, в меньшей степени затронутых эвакуацией, столь серьезной озабоченности не было).
Так, в начале 1916 г. в Эстляндии и Лифляндии было зарегистрировано около 149 тыс. латышских беженцев, а во «внутренних» губерниях России – около 109 тыс. К середине года численность официально зафиксированных латышских беженцев достигала около 334 тыс. человек, фактическая же их численность оценивалась как в два раза большая. [51] Šalda V. Latviešu bēgļi Krievijā (1915–1920) // Latvijas arhīvi. 2005. Nr. 3. С. 8–9.
Для оценки масштабов проблемы беженцев, отмечаемой латышскими историками, можно привести тот факт, что даже в некоторых удаленных губерниях латыши составляли самую большую диаспору среди перемещенных лиц. Например, по итогам переписи беженцев, проведенной в Архангельской губернии, на 1 сентября 1916 г. в ней обосновалось 4862 человека, из которых латыши составляли 2010 человек, поляки – 683, литовцы – 231, эстонцы – 56. [52] Трошина Т. И. Великая война… Забытая война…: Архангельск в годы Первой мировой войны (1914–1918): книга для учителей. Архангельск: КИРА, 2008. С. 130.
В советской историографии и пропагандистской публицистике преобладали критические нотки в отношении деятельности комитета, учитывая ее правонационалистический «уклон». В частности, упор делался на разоблачении хозяйственных махинаций верхушки комитета, обеспечившей себе вольготные условия существования на фоне военных тягот для основной массы латышского населения. [53] См., например: Мишке В. Кто такие латышские буржуазные националисты. Рига, 1956. С. 40–41.
В современной латышской историографии и учебно-пропагандистской литературе деятельность Центрального комитета помощи беженцам, напротив, описывается в превосходных тонах (отчасти не без основания), причем акцент делается не столько на практических вопросах, сколько на политических. Он оценивается как «кузница кадров» для будущей независимой Латвии, в которой отрабатывались навыки общественной и государственной работы с отчетливым национальным рефреном при успешной «лоялистской» маскировке и отсутствии каких-либо репрессий со стороны властей. В некоторых учебных пособиях этот аспект заостряется следующим образом: «В Петрограде был создан Латышский центральный комитет по оказанию помощи беженцам, который в то время являлся единственной руководящей организацией всего латышского народа» . [54] Баумерт И., Курлович Г., Томашунс А . Указ. соч. С. 54.
В латышских эмигрантских публикациях также обращается внимание на роль этого комитета в постановке с декабря 1916 г. вопроса об «объединении разделенных частей латышского народа в едином и непобедимом организме», включая латгальцев Витебской губернии [55] Высказывание католического епископа, проф. Я. Ранцанса (цит. по: Šilde Ā . Latvijas vēsture. 1914–1940. Stokholma: Daugava, 1976. 20. lpp.).
(хотя далеко не все из них считали себя латышами, а свой язык – лишь диалектом латышского).
Интервал:
Закладка: