Уильям Манчестер - Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965

Несмотря на поддержку империи, жители Лондона, включая короля с королевой и премьер-министра, на самом деле были одиноки и беззащитны перед вражескими атаками с воздуха. Коммунисты распространили обращение к Черчиллю с призывом немедленно начать мирные переговоры. Гарольд Николсон написал в дневнике: «Не следует ожидать, что население большого города, просиживая все ночи, неделя за неделей, в убежищах, не утратит присутствия духа». В течение сентября на Лондон были сброшены тысячи тонн бомб; более шестисот лондонцев, в основном жители Ист-Энда, погибли в пожарах. Дома рушились, но лондонцы не теряли присутствия духа. В конце сентября Эдвард Р. Марроу почувствовал настрой этого народа. Ведя передачу с крыши Би-би-си, он сказал: «Я видел много флагов, развевающихся на домах. Никто не приказывал этим людям развешивать флаги. Они просто хотят, чтобы на их домах развевались государственные флаги Великобритании». И, добавил Марроу, «не было ни одного белого флага» [456] TWY, 115—16. .

Немецкие парашютные бомбы, которые на самом деле были 2200-фунтовыми морскими минами, сбрасываемыми с парашютом, привели к новым трагедиям. Точность при сбросе с большой высоты у них была крайне низкой, но они обладали невероятной разрушительной силой. Эти мины, предназначенные для поражения линкоров, разрушали старые дома, построенные из кирпича и дерева, в радиусе 600 ярдов. 21 сентября, во время обеда, Черчилль сказал лорду Горту и Хью Даудингу, что хотя он в принципе против того, чтобы отвечать тем же, но в ответ на каждую немецкую парашютную бомбу следует сбросить две на немецкий город. Горт согласился: «Это единственное, что они понимают» [457] WM/Jock Colville, 10/14/80; Colville, Fringes, 245. .

23 сентября начальник штаба военно-воздушных сил доложил военному кабинету, что отдал приказ направить сто тяжелых бомбардировщиков для нанесения удара по Берлину. Кроме того, пятьдесят средних и тяжелых бомбардировщиков были отправлены для нанесения ударов по немецким десантным баржам в портах на Ла-Манше. В тот вечер Черчилль сказал Колвиллу: «Запомните, никогда нельзя недооценивать противника и, когда начнется битва, надо сражаться до конца» [458] Colville, Fringes, 249. .

Хотя заявленная им в начале октября политика не предполагала возмездия, на самом деле мишенью стало гражданское население Германии. Менее двух третей британских бомбардировщиков не смогли точно определить местонахождение заданных целей; остальные сбросили бомбы в радиусе 5 миль от цели; в какой-то мере это можно отнести за счет низкой точности попадания в ночное время. Целена-ведение было проблемой и в дневное время, а в ночное время оно было практически невозможным. При этом потери среди гражданского населения были значительными. В Рурской области, над которой постоянно висел промышленный дым, попадание в цель было одно из десяти. Бомбометание было столь неточным, что Черчилль сказал Исмею: «Мы должны фактически вдвое увеличить количество бомбардировщиков, чтобы повысить точность попадания» [459] Oxford Companion to World War II, edited by I.C.B. Dear (Oxford, 1995), 179, 331. .

Но даже если бомбардировке подвергались промышленные и военные объекты, то жертвы были и среди гражданского населения. На самом деле это было не чем иным, как возмездием. 16 октября военный кабинет распорядился, чтобы бомбардировочное командование приказало летчикам, в том случае, если сильная облачность не позволяет определить местонахождение заданных промышленных объектов, сбрасывать бомбы на ближайший город, включая Берлин. Бомбардировщики не должны возвращаться на базу с полным боезапасом. Если лондонцы не могут спокойно спать в своих кроватях, то не должны и берлинцы [460] Martin Gilbert, The Second World War: A Complete History (London, 1989), 132. .

17 октября в курительной комнате палаты общин Черчилль, потягивая портвейн, отвечал на вопросы членов парламента, которые хотели знать, когда начнется возмездие. Роберт Кэрри, член парламента от Консервативной партии из Эклса, долго рассуждал о том, что общественность настаивает на неограниченных бомбардировках. Черчилль, молча слушал и пил портвейн, глядя поверх стакана на Кэрри, а когда Кэрри закончил свою пламенную речь, сказал: «Дорогой сэр, это война вооруженных сил, а не с гражданским населением. Вы и другие, возможно, хотите убивать женщин и детей. Мы хотим, и преуспели в этом, уничтожать немецкие военные объекты. Я уважаю вашу точку зрения. Но мой девиз – «Дело – прежде всего» [461] TWY, 121. .

Черчилль не находил удовольствия в убийстве женщин и детей. Но спустя три дня в секретной записке министру авиации Арчибальду Синклеру он написал, что весьма желательно сбрасывать на Берлин тяжелые бомбы [462] CAB 120/300. .

Заявление Геринга и Геббельса, что воздушное пространство над Берлином не нарушалось, было опровергнуто вечером 24 сентября, когда Геббельс с товарищами были вынуждены прервать ужин в отеле Adlon и спуститься в подвальное бомбоубежище. Следующей ночью налет длился пять часов. «Англичанам следует делать это каждую ночь. Не важно, что разрушений будет немного. В прошлую ночь ущерб оказался невелик. Но психологический эффект огромный», – написал Уильям Л. Ширер. Немцы почему-то считали, что они могут бомбить Варшаву, Роттердам и Англию, а их бомбить не будут. К тому же немцы верили, что к осени война закончится [463] Shirer, Rise and Fall, 778; Gilbert, Second World War, 128. .

Нацистское Верховное командование считало налеты всего лишь досадной неприятностью, и по большей части они были правы. Налеты с участием семидесяти, восьмидесяти, иногда девяноста бомбардировщиков Королевских ВВС приводили к незначительному ущербу, частично потому, что приходилось уменьшать бомбовую нагрузку за счет топлива, которое требовалось для того, чтобы совершить 1200-мильный полет туда и обратно, а также по той причине, что ночью определение цели превращалось в игру угадайку. Тем не менее советское Верховное командование начало подумывать о том, что Англию не стоит сбрасывать со счетов. В середине ноября советский министр иностранных дел Вячеслав Молотов встретился в Берлине со своим немецким коллегой Иоахимом фон Риббентропом, чтобы обсудить договор о торговле и послевоенном дележе трофеев. Черчилль в своих мемуарах («Вторая мировая война») пишет, что «хотя нас и не пригласили принять в нем [совещании] участие, мы все же не хотели оставаться в стороне». Воздушный налет Королевских ВВС заставил Молотова с Риббентропом спуститься в бомбоубежище, где, как позже Сталин рассказал Черчиллю, Риббентроп продолжал упорно доказывать Молотову, что с Англией покончено. «Если это так, – сказал Молотов, – то почему мы спустились в убежище и кто сбрасывает эти бомбы?» [464] WSC 2, 584, 586.