Array Сборник статей - Роль музеев в информационном обеспечении исторической науки

К формированию методологии научной определенности, созданию воспроизводимых результатов исторического исследования качественно новой реальности призывают ученые: «Важно изучение не только исторического процесса – человека во времени, но прежде всего – деятельности человека в реальном неогеографическом (и социальном) пространстве. А в конкретной реальности настоящего… присутствуют не отдельные фрагменты, но вполне ощутима целостность и взаимосвязь. Источниковедческая парадигма дает потому свой ответ на вопрос об историческом синтезе: вполне возможно по фрагментам изучать глобальную историю, существуют и общезначимые, воспроизводимые методы ее исследования. Задача ученого – выявить ту внутреннюю связь, то объективно существующее единство мира, которое реально существует и поэтому не может не найти отражения в пространственных параметрах» [Медушевская, 2013. С. 58].

Такая же задача воссоздания исторической эпохи по музейным предметам стоит и перед создателем экспозиции. При этом, как считает Л. И. Скрипкина, «наиболее сложный уровень научного проектирования экспозиций связан с выработкой метода соотнесения исторической реальности, воплощенной в музейном пространстве, с научно реконструированным знанием о ней, т. е. решением проблемы взаимосвязи истории как реальности и истории как рассказа» [Современная историография, 2002. С. 132].

В последние годы в связи с теоретическими постулатами «новой музеологии» пересматриваются взгляды на Пространство, Время и Действие в музейной сфере. Пространство конституируется как наиболее актуальная категория. Особенно нагляден этот процесс в музеях-усадьбах, музеях-заповедниках. Например, в Лермонтовском государственном музее-заповеднике «Тарханы» реализуется программа «Живой музей». Усадьба Тарханы вписывается в мемориально-территориальный контекст, в возрождаемую среду бытования. Отбираются, интерпретируются, приводятся в музейное состояние и используются фрагменты, материальные и нематериальные объекты наследия. Музей интегрируется в окружающую среду, активно осваивает, музеефицирует новые территории (окрестные пейзажи, села, леса, луга, сельскохозяйственные угодья, территорию бывшей усадьбы Апалиха и т. д.), вводит в активный арсенал средств Действие, которое преобразует статичный хронотоп. Музейные практики обогащаются возрождением, воспроизведением и трансляцией материального (формы и объекты хозяйствования – пасека, ветряная мельница, сады, система прудов, конюшня) и нематериального наследия – традиционных русских праздников, обычаев, обрядов. Музей становится динамичным интерпретатором времени и пространства культуры в ее повседневных проявлениях.

Экспозиционное пространство условно: музейная специфика неизбежно требует «сконструированности» экспозиции. Ансамблевая экспозиция стоит в одном ряду с литературным произведением, изобразительным искусством. В ней «жизненные формы быта и бытия в доме, в котором жил великий человек, в процессе музейного освоения замещаются формами музейными. Таков неизбежный историко-культурный феномен, который противостоит формам фетишистского сознания» [Арзамасцев, 2000. С. 30].

Условность музея сродни условности театра. От экспозиции в настоящее время ждут особой музейной «драматургии», «режиссуры». Как в театральной пьесе, в музее существует условность, которую учитывают зрители. В ее рамках создаются музейные образы, идентичность которых особого рода – художественная. Художественный образ более емко, выразительно, «сущностно» отражает жизненные ситуации, чем сама действительность.

В восстановленных и реставрированных памятниках архитектуры музейные работники решают проблему соотношения аутентичности, документальности, художественности и функциональности, создают специфическую музейную условность. Музейной условностью отмечена даже экспозиция в здании, которое до нас дошло без переделок. Оно не тождественно, не аутентично тому, что стояло при жизни великого человека, оно более образ, чем реальное жилье. В. П. Арзамасцев отмечал, что и теоретики, и практики стыдливо отворачиваются от музейной условности и субъективности в пользу «документальной точности», которая фактически недостижима: «Даже в тех случаях, когда музеем становится жилище писателя сразу после его смерти (например, дом Шолохова в станице Вешенской), при его освоении вносится новая упорядоченность в силу требований музейной коммуникации» [Арзамасцев, 2000. С. 18]. В случае возрождения утраченных объектов высокая степень условности неизбежна. По мнению исследователя, особой чертой музейной условности является то, что она основывается на научных исследованиях, воплощается в предметной форме и является знаковой, символичной: «Быт, вещи предстают не как выражение конкретных обстоятельств жизни поэта, а как быт исторический, обобщенный, т. е. тоже условный, как конструктивная часть модели исторического бытия» [Арзамасцев, 2000. С. 33].

Если восстановленный и музеефицированный объект воспринимается туристами, музейной аудиторией как само ушедшее прошлое – это, конечно, иллюзия. Однако в профессиональной сфере утверждение такой иллюзии в качестве «настоящей ушедшей реальности» порождает тягу к грубому «музейному натурализму», приверженность к которому демонстрируют многие музейные работники, который пытаются обосновать некоторые музееведы.

Обращаясь к прошлому, музей творит свою историческую реальность на основе сохранившихся материальных остатков. В музее достигается аутентичность не как верность материальная, а аутентичность как точность научная, образная, символическая. Поэтому сотрудники Государственного историко-литературного и природного музея-заповедника А. А. Блока «Шахматово» стремились не к сомнительному восстановлению заново дома Блока, а сотворению современного МУЗЕЯ ПОЭТА. Создание музейного комплекса на таких основаниях означает «авторское сотворение новейшей культурной ценности взамен утраченной» [Именнова, 2011. С. 153].

Исследователи отмечают сложность разграничения музейного и немузейного, экспозиционного и неэкспозиционного пространства. Под музейным пространством чаще всего подразумевается экспозиционное пространство как основная форма презентации культурного наследия, однако музейное пространство не может быть сведено к экспозиционному. Музейное пространство меняет конфигурацию, имеет собственную динамику развития. В современном музее видоизменение музейного пространства происходит в том числе и за счет модернизации экспозиционного и интенсификации внеэкспозиционного пространств. Исследователи считают расширение самой распространенной тенденцией развития музейного пространства, раздвигающей границы и горизонты музея в пространстве культуры, подтверждающей количественную и качественную экспансию музеев в культуре.