Array Сборник статей - Роль музеев в информационном обеспечении исторической науки

Однако ограничиваться поиском и презентацией «гения места», «символа, образа, предания», «культурно-символических смыслов памятников наследия» вместо общения с реальными историческими артефактами все же преждевременно. Традиции русской исторической школы, в т. ч. гуманитарное познание, основы которого ею заложены и развиты, ориентируют на изучение реального объекта (исторических источников, их совокупности и синтеза), открывающее «возможность логического построения феноменологии общечеловеческой культуры» [Медушевская, 1997. С. 51]. В отстаивании этих традиций, позволяющих адекватно представлять наследие, сегодня огромная роль принадлежит именно музеям.

Необходимо отметить, что создание и функционирование музеев в современном обществе теснейшим образом, возможно – как никогда ранее, связано с вопросом о «функции исторического сознания в динамической цивилизации» (Г. Люббе). Проблема видится в том, что в результате темпов изменения мира «наше собственное прошлое все быстрее превращается в чужое прошлое» и для его понимания, сохранения и усвоения «требуется специальная работа научно-дисциплинированного исторического сознания», чем «компенсируется утрата чувства знакомого в культуре», и что «позволяет нам отчетливо выразить, кто мы такие… Усилия исторического сознания компенсируют опасности темпорального растворения идентичности». Потребность эта все острее осознается обществом, которое стремится «установить связь между сокращающимся настоящим и расширяющимся прошлым» [Люббе, 1994. С. 113], актуализировать наследие как социокультурный опыт, передающийся во времени, от поколения к поколению. Решение подобных мировоззренческих вопросов может занять десятилетия, но движение по этому пути намечается сегодня, и в музейном пространстве также: представлением самобытного наследия с позиций гуманитарного знания, творческой презентацией научных интерпретаций, ответственной и точной работой с источниками.

Как известно, музей имеет дело с особым историческим источником – музейным предметом, являющим собой, по определению Т. Шолы, «чистую и совершенную память». Представляется очевидным, что в современной ситуации, когда процветает конъюнктурная идеологизация исторического знания и с трудом вырабатываются позитивные идеи, именно исторический источник (музейный предмет), проецируя культуру во времени и пространстве, должен стать точкой стабильности, помочь избежать субъективизма и очередных штампов исторического знания и сознания. Безусловно, музейщикам «трудно оставаться независимыми и объективными перед лицом проблем», которые встают перед обществом [Жауль, 1993. С. 4]. Это одна из причин появления образцов исторического мифотворчества, которые постепенно начинают пронизывать все культурное пространство, включая музейное проектирование, создание культурных брендов, формирование имиджа территорий. И музей играет в этом процессе далеко не последнюю роль, зачастую способствуя созданию и продвижению новой мифологии.

Взаимоотношения музея с предметом развиваются поэтапно. Как известно, точка отсчета для выстраивания разнообразных исторических конструкций в музейных залах – постановка исследовательской проблемы, и это – особая тема для другого разговора. Необходимо только напомнить, что выбор методики исследования и последующая интерпретация напрямую зависят от характера поставленных задач и уровня подготовленности исследователя к их решению. При этом основой исследования и познания остаются источники, памятники, – и с ними возможны несколько вариантов взаимодействия, которые могут привести к формированию псевдоисторических сюжетов в музейном пространстве.

Первое . Специфика взаимодействия музея как учреждения и музея как хранилища социальной памяти зачастую создает впечатление, что это два автономных и независимых друг от друга объекта. Имеется в виду, прежде всего, следующее: при работе с музейной коллекцией повсеместно наблюдается игнорирование некоторых памятников (комплексов памятников), но при этом постоянное использование одних и тех же предметов. Памятники могут оказаться в изгнании по многим причинам. Чаще всего это – сознательно избегаемая демонстрация проблемных исторических артефактов, которые нуждаются: а) в дополнительном серьезном научном исследовании; б) в интерпретации; в) в поднятии и раскрытии темы неудобной, спорной, неполиткорректной и т. п. Недостаточное внимание к составу коллекций приводит к тому, что уникальный культурный потенциал, поликультурная насыщенность музеев зачастую не востребованы или используются однообразно, неинтересно. Тогда как именно введение в оборот новых источников помогает решать исследовательские и просветительские задачи, расширяя музейное пространство и интегрируя его в пространство социокультурное.

Проведение акций, подобных «Раскопкам в музее» (Мэрилендское историческое общество Балтимора, США), свидетельствует: обычная практика экспозиционной деятельности музеев такова, что сознательно или невольно поддерживаются расистские взгляды или игнорируются национальные проблемы. «Шахтная разведка» фондов многих музеев привела к выявлению никогда ранее не выставлявшихся и не замечаемых сотрудниками музеев объектов, относящихся к жизнедеятельности и культуре национальных и конфессиональных меньшинств. В результате – «наследие отчасти утрачивает свой смысл, если его никто не видит, если оно не является символической собственностью каждого человека» [Меро, 1997. C. 47], а «видимая», подвергнутая жесткому отбору часть наследия конструирует неполное (искаженное, одномерное, тенденциозное – нужное подчеркнуть ) пространство социальной памяти и, зачастую, ложную картину мира.

Между тем отношения с «проблемным» экспонатом могут способствовать выстраиванию новой системы взаимоотношений с посетителем. Например, все более актуальным становится поиск путей взаимодействия с местным населением, баланса между интересами сохранения культурного наследия в музеях и правом коренных жителей на владение и распоряжение собственными реликвиями; стремление сохранить контекст, ритуальное и символическое значение экспонатов. При соответствующей работе посетитель может стать соавтором музея, а что может быть жизнеспособнее, чем этот вариант диалога?

Опасность другого рода некоторое время назад была обозначена музеологом Т. Шолой: «В условиях распространения новых взглядов на природу музейного экспоната (поскольку на практике им может считаться любой предмет) возникнет искушение… не считать более предмет необходимостью… Сегодня часто приходится сталкиваться с таким взглядом, что музеологическая программа должна основываться не на памятниках, принадлежащих музею, а на идеях, которые он хочет донести до посетителя. Последствия такого подхода могут быть самыми непредвиденными. Собирание коллекций относится к сфере материальной, тогда как цели музейной деятельности носят метафизический характер, и только творческий подход позволит преодолеть этот разрыв, о чем следует прежде всего помнить» [Шола, 1987. C. 51]. Коррелируя с современной ситуацией, необходимо добавить – и научный подход. Действительно, наличие подлинного, реального предмета не считается ныне некоторыми исследователями обязательным для презентации «образов», «символов» и «хронотопов», составляющих постмодернистский палимпсест. Музейное качество придается неким «образам», возникающим перед мысленным взором адептов «виртуальной реальности»: реальный предмет рассыпается мозаикой, состоящей из импульсов, безусловных и условных рефлексов «чувствующего» субъекта в процессе самолюбования и самоцитирования.