Илья Эренбург - Война. 1941-1945 (сборник)

Дело действительно «затягивается». Другой ефрейтор, Херберт, пишет брату:

«Я могу тебе только сказать, что стоит больших нервов ездить по русским дорогам – отовсюду стреляют».

Нервы гитлеровцев начинают пошаливать.

За семь дней ефрейтор Рузам скис. Мы должны глядеть на географическую карту. Мы должны глядеть и на календарь. Каждый день приближает гитлеровских неврастеников к развязке. Они придумали «войну нервов». Не они ее выиграют.

4 сентября 1941

Наши летчики везут немцам гостинцы. Иногда они берут не бомбы, а листовки. В листовках мы говорим немецкому народу: погляди, чем ты был и чем ты стал. Ты был народом Канта и Гете, Маркса и Гейне. Ты стал солдатом шулера Геббельса, бандита Геринга, сутенера Хорста Весселя. Ты был усидчивым тружеником и философом. Ты стал кочевником и убийцей. До Гитлера ты строил больницы и школы, заводы и музеи. С Гитлером ты разрушил заводы и музеи. С Гитлером ты разрушил Роттердам и Варшаву, Орлеан и Белград.

Тебе лгут, и ты лжешь: ты повторяешь ложь твоих господ.

Тебе дают клейкую жижу из опилок и говорят, что это – мед. Ты морщишься, но ешь. Тебе разрешают случаться, как племенному быку, и говорят, что это – любовь. Ты работаешь и ты умираешь ради магнатов Рура, ради прусских помещиков, ради банды хапунов. Тебя уверяют, что это – «социализм». Ты самодовольно пыхтишь и повторяешь на всех перекрестках Европы: «Я национал-социалист».

Спроси господ Феглера и Круппа, сколько они заработали на войне. Химический трест «16» с начала войны увеличил выпуск акций на сорок три миллиона. Трест «AEG» увеличил свой капитал на сорок миллионов. Два миллиона убитых или покалеченных немцев – с каждого убитого, с каждого покалеченного акционеры «IG» или «AEG» получили по двадцать марок чистоганом. Спроси Геринга, сколько он заработал на народном горе. Он не ответит. Но финансовый инспектор Бразилии ответил за него: у Геринга в бразильском банке миллион двести пятьдесят тысяч долларов. Ты думаешь, что ты воевал во Франции, чтобы освободить эльзасцев? Нет, ты воевал потому, что концерну Рехлинга нужны были заводы и копи Франции. Ты думаешь, что ты захватил Чехословакию, чтобы спасти судетов? Нет, «Германскому» и «Дрезденскому» банкам захотелось присвоить банки Чехословакии.

Каждый день в Германии умирают от голода дети. Картофельная кожура стала основой питания. Работницам снятся булки. Они не смеют и во сне мечтать о масле. Но каждый день магнаты Круппа переводят в Бразилию и Аргентину награбленные миллионы. Роскошно живут Круппы и Феглеры. Геринг тратит на своих охотничьих собак сотни тысяч марок. Его кобели едят лучше, чем немецкие рабочие. Ты называешь это «социализмом»? Глупец, ты повторяешь чужую ложь. Ты был народом-диалектиком. Ты стал солдатом-попугаем.

У немецких помещиков огромные поместья. На них работают тысячи батраков. Фельдмаршал фон Браухич называет себя скромно «хуторянином». У этого хуторянина три тысячи га пахотной земли. Его батраки едят пустую похлебку и спят в нетопленых бараках. Таков «социализм» Гитлера.

Немецкие капиталисты хотят овладеть нефтью Баку, пшеницей Украины, нашим марганцем, нашей сталью, нашим лесом. Они говорят себе: это – «крестовый поход». Значок свастики, похожий на спину паука, они называют «крестом», разбойный набег – «крестовым походом». Они лгут, и они научили тебя лгать. Им нужна бакинская нефть. Твоим офицерам хочется получить по сто га нашего чернозема или должность гаулейтера в России: они воюют, чтобы грабить. Да и ты к нам пришел с мешком для добычи. Стыдно читать письма немецких женщин. Все они просят своих мужей прислать им меховые манто, чулки или украинское сало. Они стали соучастницами гигантского грабежа. Ты говоришь после этого о рыцарстве гитлеровской Германии? Лучше молчи!

Ты говоришь о «новом порядке» в Европе? Спроси, что думают о тебе французы и поляки, норвежцы и сербы. Тебя повсюду ненавидят. Ты стал пугалом народов.

Ты говоришь о культуре, но ты погрузил свою страну, а потом захваченную тобой Европу в ночь. Ты воскресил пытки Средневековья. Ты несешь народам кнут и виселицу.

Ты не хочешь знать, кто ты. Но ты должен это знать. Ты должен понять, что ты слышишь ложь, говоришь ложь, ешь ложь и ложью дышишь. Сосчитай, сколько твоих знакомых уже убито в России. Пока ты еще можешь их сосчитать. Потом тебе придется считать уцелевших. Кто автор братских могил на полях Белоруссии и Украины? Твои господа. Посмотри – кругом тебя развалины. Что стало с Кельном? с Гамбургом? с Дюссельдорфом? Как выглядит главная улица Берлина – Унтер ден Линден? Если ты не научился понимать человеческие слова, слушай язык фугасок. Почему разрушаются немецкие города? Потому что Гитлер – это война, потому что Гитлер послал своих летчиков на Лондон и на Ковентри, на Москву и на Ленинград. Ты получаешь за разрушенные дома. Ты получаешь за пролитую кровь. Ты получил до сих пор только задаток. Но ты получишь все сполна.

Вот что говорят наши листовки немецким солдатам.

В древности люди считали, что существует мифический зверь василиск. По описанию Плиния, василиск – ужасен. Когда он глядит на траву, трава вянет. Когда он заползает в лес, умирают птицы. Глаза василиска несут смерть. Но Плиний говорит, что есть средство против василиска: подвести его к зеркалу: гад не может выдержать своего собственного вида и околевает.

Фашизм – это василиск. Он несет смерть. Он не хочет взглянуть на самого себя. Германия боится зеркала: она завешивает его балаганным тряпьем. Она предпочитает портреты чужих предков. Но мы ее загоним к зеркалу. Мы заставим немецких фашистов взглянуть на самих себя. Тогда они сдохнут, как василиск.

Кидайте бомбы, товарищи летчики! Кидайте и листовки… Гитлеровцы не уйдут от фугасок. Они не уйдут и от зеркала.

19 сентября 1941

Солдат Рудольф Ланге немецкого мотополка был образцовым гитлеровцем. Найденный на его трупе дневник – это автопортрет фашиста. Дневник начинается за десять дней до войны. У Ланге болит нога. Он жалуется:

«Пальцы распухли. Унтер-офицер Функе и ефрейтор Барч травят меня, считают, что я симулирую. Но я еще доберусь до этих подлецов!»

19 июня гитлеровцам сообщают, что предстоит набег на русскую землю – в перспективе жареные куры и Железные кресты. Нога все еще болит, но Ланге боится опоздать на грабеж:

«Наш фельдфебель позвал меня и сказал, что я должен остаться из-за ноги. Остаться! Ни за что!»

Еще войны нет. Еще они стоят в польском городе Модлине, но у Рудольфа боевой зуд. Он пишет:

«Прибыл с товарищами по оружию в грязное гнездо, теперь, во всяком случае, принадлежащее Германии. Приятнее всего было бы расстрелять этот сброд. Я никогда не думал, что могут существовать такие истощенные субъекты. Когда видишь поляков, охота берет потянуть за курок. Ну, погодите, мы еще до вас доберемся!»