М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой

Хотя, как утверждалось, сценарий российского проникновения в Средиземноморье был уже составлен и главные роли были распределены, неожиданное открытие военных действий заставило Екатерину II ускорить осуществление своих планов. (В начале 1768 г. Н.И. Панин писал о том, что России еще не время начинать войну, а Екатерина II 6/17 октября, когда война России уже была объявлена, но известие об этом еще не дошло до Петербурга, как бы со вздохом облегчения отправила И.Г. Чернышеву в Лондон такой текст: «Турки, по видимому, нынешний год, а может быть, и впредь не намерены нас беспокоить») [230].

С началом войны определилось и военное предназначение Архипелагской экспедиции – нанести Османской империи «диверсию в наичувствительнейшем месте». Решение императрицы было поддержано Советом при Высочайшем Дворе.

Как известно, Совет при Высочайшем Дворе, состоявший из весьма узкого круга сановников, окружавших императрицу со времени переворота, был создан по ее распоряжению 3/14 ноября 1768 г., т.е. тотчас после того, как Екатерине сообщили о заточении в Семибашенный замок турецкой столицы российской дипломатической миссии во главе с А.М. Обресковым и о разрыве отношений с Портой. Это печальное событие, означавшее объявление войны, имело место 25 сентября / 6 октября 1768 г. В Петербурге о нем узнали в последних числах октября, а доложили Екатерине II 1 ноября, когда она, оправившись от прививания оспы, возвратилась из Царского Села в столицу. 4 ноября состоялось первое заседание Совета. На этом заседании решались кардинальные военно-политические вопросы: какой характер должна носить война (оборонительный или наступательный); как распределить и где сконцентрировать вооруженные силы; какие предосторожности предпринять в отношении границ империи, не затронутых войной? откуда брать денежные средства для ее ведения.

Единодушно было решено вести войну наступательную. Г.Г. Орлов по этому поводу спросил, какова должна быть цель войны, ибо, не имея таковой, лучше от войны отклониться вовсе («на какой конец оная приведена быть может, а ежели инако, то не лучше ли изыскивать другой способ к избежанию»). Н.И. Панин в ответ говорил о желательности войны короткой, на что Григорий Орлов возразил, что быстро решительного успеха достигнуть невозможно. Никита Панин продолжал свою мысль в поисках путей достижения мира: «Надобно стараться войско неприятеля изнурять и тем принудить, дабы оно такое же произвело действие в столице к миру, как оно требовало войны». Одним словом, Панин как дипломат и сторонник «северной системы» не был склонен решать вопросы крупномасштабной войны. Когда же в конце заседания Г.Г. Орлов в числе первоочередных задач предложил послать экспедицию в Средиземное море, сформулировав свою идею, правда, весьма скромно: «послать под видом вояжа в Средиземное море несколько судов и оттуда учинить диверсию неприятелю, но чтоб сие сделано было с согласия английского двора» [231], – вопрос был отложен, так как предложение Орлова встретило возражение Панина.

На следующем заседании 6 ноября сама императрица предложила высказать мнение, «к какому концу вести войну и в случае наших авантажей какие выгоды за полезное положить». Вот здесь и была определена главная цель войны: добиться права судоходства по Черному морю, на берегах которого следует учредить порт и крепость. В аспекте этой цели посылка экспедиции в Средиземное море обретала для членов Совета весомое обоснование. В результате, когда 12 ноября на третьем заседании императрица (вероятно, специально, чтобы дать возможность Г.Г. Орлову вновь вернуться к вопросу о посылке средиземноморской экспедиции) включила в список рассматриваемых дел вопрос: «Если кто что придумал для пользы настоящих дел, то может свое предложить», Г.Г. Орлов прочитал свое мнение «об экспедиции в Средиземное море», и Совет, по-видимому, не без разногласий одобрил предложение фаворита [232].

Таким образом, решение о посылке Архипелагской экспедиции было принято членами Совета при Высочайшем Дворе вследствие признания крупномасштабных задач предстоящей войны. Тон в обсуждении вопроса задавали императрица и ее фаворит, кем заранее и продумывалась вся идея осуществления военных действий в Средиземноморье.

Екатерина II в 1763 г.

На наш взгляд, можно утверждать, что для Екатерины проблема посылки флота в Средиземное море, как и общий вопрос о целях войны, ко времени ее объявления уже были решенными. Едва ли императрица не была откровенна, когда 14 декабря 1768 г. писала И.Г. Чернышеву: «Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором; надобно было тысячи задабриваний, сделок и пустых глупостей, чтобы не давать туркам кричать. Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства не маленькие». 20 декабря императрица в шутливом тоне написала тому же Чернышеву знаменитое послание о своих мечтаниях, о том, что и Екатерина II «иногда строит всякого рода испанские замки; и вот ничто ее не стесняет, и вот разбудили спавшего кота, и вот он бросится за мышами, и вот вы кой-что увидите, и вот об нас будут говорить, и вот мы зададим звону, какого не ожидали, и вот Турки побиты» [233]. Возможно, «испанскими замками» и был план Архипелагской экспедиции и некие идеи, которые в конечном счете предварили будущий «Греческий проект».

Решительность и настойчивость Екатерины II в организации экспедиции, надо полагать, объяснялись еще и тем, что императрица со свойственной ей проницательностью осознавала политические преимущества многих аспектов задуманного предприятия. По существу, основу замысла Екатерины II, которую она до времени предпочитала сохранять в тайне (и лишь в критический момент открыла А.Г. Орлову, чтобы он мог ею руководствоваться, определяя стратегию военных действий), составляла идея утвердить российское присутствие в Средиземноморье [234]. Открыто же высказанной частью военно-политического проекта императрицы, понятной ее окружению и не вызывающей серьезных опасений в Европе, была военная диверсия против Турции с привлечением на свою сторону османских православных подданных [235]. И это следует иметь в виду, оценивая замысел Екатерины и его результаты, а также цену риска всей операции. А операция, действительно, была сопряжена с большим риском и трудностями, одолеть которые стало возможно не в последнюю очередь благодаря энергии самой императрицы, ее умению подбирать исполнителей своих замыслов и поддерживать в них мужество и воинское рвение. Императрица сумела изыскать и колоссальные средства для своего средиземноморского предприятия, и, что также немаловажно, получить поддержку многих средиземноморских единоверцев.