Арсений Рагунштейн - За три моря за зипунами

Уже к началу XVII века турецкий флот переживал период кризиса. Польский посол в Турции князь К. Збражский так описывал состояние турецкого флота в этот период времени: «На Белом море [6] Так тогда называли Средиземное море. уже несколько лет не могут снарядить более 56 галер. В этом году будет еще меньше, надеются снарядить 40. Не ошибусь, если скажу, что на Черном море – при самом большом преувеличении – их будет больше 20». Столь же критично он отзывался и о качестве кораблей: «Турецкие галеры плохие, оснащены скверно. Ни на одной из них, кроме галеры капудан-паши, нет даже 100 воинов, в основном 70–60, да и тех насильно завербовали, либо они отбывают повинности». Кроме того, по сведениям польского посла, галеры еще и плохо вооружены, поскольку имеют всего по 50–60 ружей, а об артиллерии он вообще не упоминает.

Причину упадка турецкого флота К. Збражский видел в том, что уже более ста лет в Турции не обучают военному делу, при этом показное «мужество» турок исчезает сразу же, как только они выходят в море, а при виде казаков, которых много на Черном море, они едва не умирают от страха. Другую немаловажную причину падения качества флота Збражский видел в том, что на морскую службу за деньги и разные привилегии стали призывать цыган, греков и представителей других народов. При этом греки из прибрежных районов, которые были главным источником опытных матросов на турецком флоте, всеми силами старались откупиться от военной службы. Значительной проблемой являлось и снабжение флота гребцами. Поскольку число греков существенно сократилось, единственным источником стали плененные поляки и русские. Но они не могли долго выдерживать тяжелый труд на галерах и умирали в больших количествах, что вызывало большой дефицит в гребцах.

Экономический застой в Османской империи привел к полной деградации сельского хозяйства в окрестностях Константинополя. Все припасы в столицу доставлялись извне, по Черному и Средиземному морям. Любые перебои с поставками приводили к удорожанию хлеба и голоду.

В отличие от Черного и Азовского морей, где господствовал мощный турецкий флот, казакам на Каспии, практически не противостояли регулярные силы персидского военного флота. Во многом именно этим определялась легкость, с которой казаки нападали на прибрежные селения в XVII веке.

В отличие от Турции, персидский военный флот не мог составить достойной конкуренции казачьим флотилиям. Фактически персы не обладали военным флотом и могли выставить только переоборудованные торговые корабли. Их мореходные качества также были невысокими. Лучше всего состояние мореплавания у иранцев описал европейский дворянин дон Хуан Персидский. В 1599 году из Персии в Европу отправилось посольство с посланием от шаха европейским монархам. Поскольку путь вокруг Африки был слишком долог, посольство решило отправиться в путь через Россию. Достигнув побережья Каспийского моря, посольство погрузилось на корабли. Описывавший морское путешествие португалец дон Педро весьма нелестно отозвался о мореходном искусстве персов: «…правду сказать, большинство персиян мало знакомы с мореплаванием, и многие даже не знали, что есть опасность погибнуть…»

Таким образом, следует отметить, что казаки в Черноморско-Азовском бассейне сталкивались главным образом с существенной опасностью со стороны турецкого флота, в то время как в Каспийском регионе, в силу ряда причин, главным противником воровских казаков стал царский флот. Таким образом, на Черном, Азовском и Каспийском морях сложилась довольно неоднозначная ситуация. Созданные в XVI веке Запорожское и Донское казачьи войска стали, с течением времени, существенной силой в Причерноморском регионе и могли достойно ответить на попытки турецкой экспансии в данный регион. Благодаря отсутствию контроля над южнорусскими степями со стороны властей, перемещение казачества из одного морского бассейна в другой не было ничем ограничено, а, следовательно, традиции судостроения, унаследованные еще с периода Средневековья, были примерно идентичными. Архаичные по своему строению струги и чайки были крайне эффективны для небольших набегов и нападения из засад, что не раз с успехом демонстрировали запорожцы и донцы. Однако превосходство все равно оставалось за турецким флотом, обладавшим возможностями знакомства с передовыми судостроительными технологиями. На Каспии ситуация была несколько иной. Персы не могли выставить достойные морские силы для противодействия казачьим набегам. Благодаря этому казаки могли практически безнаказанно грабить персидские берега.

Обострение отношений Московского княжества и Казанского ханства произошло в начале XVI века и было связано с медленным, но уверенным продвижением русских вниз по Волге. Хан справедливо расценивал стремление русских купцов к самостоятельной торговле со странами Востока как конкурентную борьбу за рынки.

24 июня 1506 года, нарушив мирные соглашения, казанский хан Магомет-Амин приказал перебить всех московских купцов, находившихся в его владениях. Размеры конфискованного у них имущества, по сведениям «Казанской истории», были огромны. Русским золотом и серебром можно было бы наполнить целую комнату до самого верха. По словам летописца, из него хан изготовил себе «…венцы, и сосуды, и блюда серебряные и золотые, и весь свой царский наряд». Часть награбленного имущества досталась и простым казанцам, которые «…тогда и разбогатели, после чего перестали они ходить в овечьих шубах, но, одевшись в красивые одежды – и в зеленые, и в красные, – стали они щеголять перед женами своими, всячески красуясь, словно цветы полевые, друг друга красивее и пестрее». Те, кто не был убит в ходе расправы, были проданы в рабство ногаям и астраханцам. Посол Василия III Михаил Кляпик, следовавший вместе с караваном, был также посажен по арест.

Первые попытки захватить Казань и тем самым ликвидировать препятствие на пути русских торговых караванов были предприняты еще в период правления великого князя Василия III. В апреле 1507 года он направил своего брата князя Дмитрия Ивановича с судовой ратью против казанцев. 22 мая флот достиг Казани. В тот же день началась высадка войск на берег. Главнокомандующий русскими войсками допустил непростительную ошибку, высаживая войска «…съ небрежением, и не осмотряся, и поидоша къ граду пеши». На третий день, когда русское войско отсыпалось после пьянства и гульбы в захваченном вражеском лагере, на них напали 20 тысяч конных и 30 тысяч пеших татар. Нападение было внезапным и закончилось полным разгромом стотысячной русской армии. Только шесть тысяч воинов уцелели в ходе этого погрома и смогли вернуться на Русь с печальным известием.