Максим Куделя - Иркутский НЭП: начало конца. Дело иркутского ОМХа (1926—1927)

* * *

«Шумит ночной Марсель.

В «Притоне трех бродяг»,

Там пьют матросы эль,

Там женщины с мужчинами жуют табак»

Н. Р. Эрдман

Если Коломбо представлялась в ходе процесса «мещанским омутом» и «угаром нэпа», то Тамара Михайловна Муратова-Добровольская проходила уже по разряду утонченных «гримас» и сюжет с ее «салоном», хотя и был поставлен в один ряд с Коломбо, все-таки выглядит не таким однозначным. К сожалению, без привлечения материалов самого уголовного дела 61 61 Возможно хранящегося в фонде № Р-1027 Сибирского краевого (затем областного) суда в ГАНО. в этой части истории остаются интригующие пробелы – из газет мы не узнаем ни где находилась квартира Муратовой, ни как она выглядела, хотя были напечатаны портреты и менее значимых персонажей.

Начать с того, что на протяжении цикла публикаций она проходила под несколькими фамилиями – Муратова, Муратова-Добровольская, Чагодаева, Чегодадзе, Шкипер и эволюционировала от «бывшей княгини» до просто «оригинальной женщины». По разбросанным в газетах деталям можно лишь попытаться реконструировать часть иркутского периода ее жизни.

Муратова-Добровольская родилась 1895/96 г. в г. Владикавказе в семье служащего в коммерческом предприятии, где-то получила высшее музыкальное образование, где-то выступала под псевдонимом Чагодаева и преподавала музыку 62 62 Власть труда, 1927, №4 . Как и когда она появилась в Иркутске, когда и каким образом стала женой сотрудника ОМХа (а до революции – помощника по денежным расчетам делопроизводителя хозяйственного отделения городской управы) Константина Дмитриевича Шкипер 63 63 В справочнике «Весь Иркутск с отделами Забайкальской и Якутской областей» на 1909 год на стр. 71 и в издании «Справочник по городу Иркутску и Иркутской губернии на 1915 г.» на стр. 76 – помощник по денежным расчетам делопроизводителя II стола Хозяйственного отделения городской управы. В издании «Календарь-справочник по г. Иркутску и Иркутской губернии на 1914-й год» на стр. 187 – среди членов правления Ссудо-сберегательной кассы служащих Иркутского городского управления. В первой половине 20-х гг. Шкипер в связке с ОМХ неоднократно встречается в газете. Извещение о смерти и назначенных на 9 марта 1935 похоронах опубликовано в «Восточно-Сибирской правде», 1935, №55. , почему и когда их брак прекратился или прервался – совершенно неясно. Мы знаем только, что в 1924 году Муратова уже проживала в Иркутске и частным образом преподавала музыку (одной из ее учениц была жена обвиняемого арендатора бани – Новомяст).

С какого момента частные уроки стали дополняться «салонными» вечерами (в ходе следствия иногда называемых даже «балами») и изначально ли Муратова «в шутку» представлялась «княгиней», также неизвестно, но к осени 1925 года «у нее на квартире собирался весь цвет иркутских нэпачей. Бывали и артисты, и профессора, но преимущественно купцы, явные и тайные проститутки […] Обычно угощению предшествовала музыка, декламация, живые картины, а временами и постановки целых водевилей. После угощения публика расходилась ночевать парами» 64 64 Советская Сибирь, 1926, №255, С. 2. . Квартира Муратовой в кругу ее посетителей «цинично именовалось «красным уголком» 65 65 Власть труда, 1926, №286 . Вечеринки устраивались « каждую субботу. По средам были ужины после возвращения из театра […] Играли на рояле, пели, ставили кабарэ, устраивали игры с поцелуями. […]

Брали из конторы Транслеса столы и стулья 66 66 Это единственное косвенное указание на местонахождение квартиры Муратовой-Добровольской. Иркутская районная контора «Сибтранлес» размещалась в здании по ул. Ленина, 15 (сейчас – Ленина, 11). Переноска стульев и тем более столов предполагает, что квартира располагалась в том же или соседнем здании. . Гостей бывало человек 30. Продукты привозились с собою: корзины две сладкого вина, простого – четверть, пиво, крюшон, птица в холодном виде […] Вообще вечера были роскошные. Гулянка продолжалась часов до 4-х. Некоторые уходили часов в 8 утра» 67 67 Советская Сибирь, 1926, №301, С. 2. .

Гостями квартиры были разные люди, но очевидно, что собиравшееся здесь общество отличалось от завсегдатаев шляпной мастерской. И хотя на суде Муратова отрицала присутствие на вечерах «спекулянтов», в перечне привлеченных к процессу свидетелей мы видим не только членов коллегии защитников А. С. Эфрона, В. Г. Розена и К. С. Юдельсона, но и семейство арендатора бани Новомяст, и их родственницу Копцеву. Со стороны администрации мы также встречаем лишь «верхушку» – Лосевича, Киселева и Фельдгуна и как бы походя упомянутого… начальника губернского административного отдела и губернской милиции М. П. Мельникова (кстати, как-то тихо, без опубликованных мотивировок, освобожденного от занимаемых должностей в конце сентября или начале октября 1926 г.).

На суде Муратова подтвердила лишь четыре вечеринки (именно такое их количество записано в заключительной части приговора), на которых по показаниям большинства свидетелей решительно ничего предосудительного не происходило. Такой контраст между обличительным пафосом публикаций в начале следствия и материалами с заседаний суда в декабре, невольно наводит на мысль, что этот градус был понижен намеренно. Возможно, с целью не позволить « снизить большое и волнующее содержание дела до степени малюсенького анекдота », а может быть и для того, чтобы не выводить на сцену хорошо известных и влиятельных в городе людей.

В результате «дискредитация советской власти» стала выглядеть не очень убедительно. Конечно, исполнение песен Вертинского или «Танца апашей» 68 68 Стиль парного танца, родившийся в начале XX века в парижских трущобах , гипнотические сеансы и «народные поцелуйные игры» накладывали на вечера печать отнюдь не пролетарского декаданса, как и розовые конверты адресованные «сеньору Лосевичу» 69 69 Власть труда, 1926, №294, С. 5. , приносившиеся курьером председателю губисполкома. Однако все это мало походило на обличительные описания периода начала следствия, вроде этого: « На пьянках женщин и вина было в изобилии. Пьяные оргии завершались повальной свалкой. Под музыку, под рояль, под гармонь, под тоскливые цыганские романсы, валились опустившиеся коммунисты под столы, засыпая в пьяных объятиях женщин » 70 70 Власть труда, 1926, №249, С. 8. .

Интересно, что в ряд свидетельств « идеологического разложения » были поставлены и, казалось бы, вполне невинные вещи. В самом деле, что крайне ужасного было в исполнении «Танго-Сатаник», написанного вполне лояльным к советской власти композитором М. И. Николаевским 71 71 Матвей Иосифович Николаевский (28.06.1882, Москва – 01.03.1942, Куйбышев), с 1920 концертмейстер Большого театра. Автор методических работ по вопросам фортепианной педагогики, сочинений для симфонического оркестра, для фортепиано, романсов, песен, в т. ч. «Под дугой колокольчик поет» (сл. В. Гарлицкого), «Эй, довольно» (сл. К. Подревского, 1927), «Широка в полях дорога» (сл. К. Подревского, 1927).). Старший брат – Николай (1880—1951), кларнетист и военный дирижер, один из основоположников современной отечественной военной музыки. «Сатаник танго» – [битая ссылка] http://pleer.com/tracks/13222357IkvA. , или в постановке миниатюры «Притон трех бродяг», за год до этого появившейся на подмостках московского театра «Не рыдай» 72 72 Популярное танго и миниатюра Н. Р. Эрдмана (стихи) и Ю. С. Милютина (танго), написанные в 1924. Исполнялась Р. Зеленой, М. Местечкиным и М. Гаркави. Танго было очень популярным, через год оно же было опубликовано с новым, идеологически выдержанным текстом О. Осенина о мрачной жизни марсельских рабочих. Текст этот пропагандировался официально, но в фольклоре не закрепился. . И уж тем более странным выглядит помещение в этот перечень декламации стихов Есенина. Статья Г. Ангарского «Без дороги: Против упадочничества, против «есенинизма» с выдержками из «Комсомольской правды» была опубликована во «Власти труда» только 25 сентября. И хотя к концу года «есененщина» уже безоговорочно рассматривалась как причина упадочнических настроений и суицидов в молодежной среде 73 73 Вот характерный пример такой подачи: « Среди учащейся молодежи наблюдаются случаи самоубийства. За эту осень было два случая. Не очень давно застрелился комсомолец (рабфаковец) и оставил записку: „В смерти никого не вините“. Причины подобных самоубийств – это отрыв от практической работы, отрыв от работы массы, уклон в сторону „есененщины“. Застрелившийся недавно комсомолец до смерти писал какую-то „мрачную“ поэму» // Власть труда, 1926, №299, С. 4. , во время проведения «салонов» Есенин был не только любим, но и официально «почитаем». Еще 17 января в иркутском Доме работников просвещения проходил «вечер памяти русского крестьянского поэта Сергея Есенина», летом 1926 г. публиковалась информация об открытии в Константиново именной избы-читальни с уголком-выставкой, посвященной его творчеству.