Максим Куделя - Десять арестов Исаака Г.

В общем роман интересен. Пусть это не хроника и что-то в нем затушевано, а что-то выпячено или вовсе придумано, но атмосфера и детали жизни и быта того периода выписаны очень хорошо. В нем дано поведение в дни смуты не только «революционеров» и «забастовщиков», но и «обывателей» и либеральных предпринимателей; появление грабителей-«кошевочников»; реакция уголовных заключенных на высочайший Манифест 17 октября; работа жандармов; погромщики и многое-многое другое.

Можно даже высказать осторожное предположение, что в романе в нескольких «ипостасях» фигурирует и сам автор, отражаясь в таких персонажах как семинарист Гавриила Самсонов, распространяющий прокламации и участвующий в издании нелегальной рабочей газеты, и «нетвердый» большевик Павел Воробьев, вопреки партийным установкам склонившийся к индивидуальному террору. Что характерно – в финале романа Воробьев будет повешен в тюремном замке после неудачного покушения на графа Келлер-Загорянского. В его лице Гольдберг словно демонстративно хоронил свое эсэровское прошлое. Оно, однако, как мы знаем, не отпустило писателя.

Его трагическая и совершенно бессмысленная гибель, как кажется, лишила нас очень интересного цикла произведений, в котором должна была отразиться непростая история Иркутска конца XIX – начала XX вв. В плане Иркутского ОГИЗа на 1937 г., кроме переиздания романа «День разгорается», значилась повесть Гольдберга «Товарищи» 17 17 Что будет издано в будущем году // Восточно-Сибирская правда, 1936, 15 дек. (№288), С. 4. , которая судя по всему рассказывала о межреволюционном периоде и Февральской революции 1917 года и, может быть, уже даже была сдана в набор. Кроме того, остались упоминания о подготовке повести «Конец Московского тракта» о приходе в Иркутск Транссибирской магистрали 18 18 Над чем работают писатели // Восточно-Сибирская правда, 1935, 27 апр. (№28), С. 4; Сибирские огни, 1935, №2, С. 221. . От них не сохранилось ничего, кроме, возможно, двух отрывков, опубликованных в разное время в газетах – «Неправильный календарь» 19 19 Власть труда, 1927, 1 мая (№98), С. 4, 5. (об одной из первых маевок в городе) и «Первая весть» 20 20 Восточно-Сибирская правда, 1933, 4 дек. (№279), С. 3; Ангара, 1967, №5, С. 52—55. (о политических ссыльных, узнающих в глухом селе о крушении самодержавия).

Утрата этих произведений (пусть бы и в черновиках) тем печальнее, что, создать их собирался мастер слова и непосредственный участник событий, который на шестом десятке своей насыщенной перипетиями жизни решил обратился к воспоминаниям молодости поверяя их газетными и архивными материалами. А вспомнить Исаак Григорьевич мог не мало.

Мы можем предполагать некоторую автобиографичность отдельных произведений Исаака Григорьевича, но собственных мемуаров о досоветском периоде его жизни существует лишь два. Обе публикации были связаны с революционными событиями в Иркутске и представляют исключительный интерес.

К 10-летию свержения самодержавия «Власть труда» опубликовала его воспоминания «Как Иркутск узнал о перевороте», в которых очень живо рассказывается о совещании, состоявшемся вечером 1 марта 1917 года у генерал-губернатора А. И. Пильца. Гольдбергу, как редактору одной из ведущих городских газет – «Сибири», – после нескольких дней «информационной блокады» были переданы телеграммы петербургского телеграфного агентства с известиями о революции:

«… я заявил, что если немедленно мне будут переданы телеграммы, я их, не взирая ни на какие технические препятствия, пущу в завтрашний номер.

… когда я примчался со своей драгоценной ношей, метранпаж и дежурный наборщик уже кончали верстать газету. Когда я показал им телеграммы, когда взволнованно и опьяненно я сказал им, что все это нужно во что бы то ни стало пустить в номер, обычно несговорчивые, усталые за день от тяжелой работы, товарищи сразу загорелись энергией и энтузиазмом.

– Каких толков! Все сделаем!.. Все успеем!..

Дежурный наборщик, печатник и сторож на извозчиках кинулись собирать и свозить рабочих. … Надо хоть немного знать тогдашние условия типографской работы, чтобы понять, что значит после девяти часов вечера, когда наборная работа по газете совершенно окончена, ухитриться сделать набор более полутора полос семиколонного размера. А это было, благодаря поистине героическим усилиям рабочих, сделано…

Я не помню, как написал я коротенькую передовую. Потом мы вместе с метранпажем выкидывали очередной материал из сверстанного номера и ставили вот этот, вот такой живой, животрепещущий материал, из каждой строки которого каждою буквою кричало:

– Революция! Пришла революция!..

Печатать номер начали в полночь. Кончили печатание назавтра в два часа дня. Немудрено: ведь нам пришлось на этот раз вместо наших обычных семи тысяч экземпляров выпустить небывалую для Иркутска цифру – семнадцать тысяч!» 21 21 Власть труда, 1927, 12 марта (№59), С. 6. .

Второй, и значительно более обширный, материал также был приурочен к «круглой дате». В конце 1925 года в «Сибирских огнях» была напечатана статья Гольдберга «То, что вспомнилось (Листки о 1905 г. в Иркутске)» 22 22 Сибирские огни, 1925, №4—5, С. 201—228. с воспоминаниями, охватывающими период с апреля по ноябрь 1905 года, и, практически сразу после этого, в нескольких номерах «Власти труда», очерк «Восемь дней (Военная забастовка в Иркутске в 1905 году)» 23 23 Власть труда, 1925, 19 дек. (№291), С. 6; 20 дек. (№292), С. 7; 22 дек. (№293), С. 6. , хронологически продолжающий «Листки», но уже почти не содержащий никаких личностных моментов. Несмотря на то, что под романом «День разгорается» самим Гольдбергом указаны даты написания « 1930—1935 », совершенно очевидно, что тему эту он начал серьезно разрабатывать как минимум на пять лет раньше. Местами «Листки» просто текстуально совпадают с романом.

Это даже не столько мемуары, сколько результат исследовательской работы в попытке нарисовать целостную картину событий первой русской революции в Иркутске на основании современных им печатных и архивных материалов и, лишь отчасти, личных воспоминаний. Но именно в тех случаях, когда Гольдберг не цитирует газетные статьи (в основном из «Восточного обозрения») и конструирует на их основе определенные обобщения, его язык становится живым, очень достоверно передающим переживания стоящего на пороге совершеннолетия юноши, погрузившегося в водоворот «уличной» политики.

Особенно насыщены эмоциями и деталями сюжеты с описанием беспорядков в городском театре на Пасху 18 апреля (1 мая нового стиля), событий бурного дня 17 октября (драка у Дома Кузнеца утром и вечернее столкновение на Большой улице после митинга), ареста членов эсеровской дружины и их последующего тюремного заключения 19—22 октября, действий отрядов самообороны в ноябре.