Алексей Дубровин - Бурные дни Кавказа. Изменение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне

При этом на общегосударственном уровне постепенно складывалась тенденция к «забыванию» «неудобной» войны. Это было вызвано как необходимостью инкорпорации кавказских народов в общероссийское пространство, так и непропорциональностью затрачиваемых сил и результатов войны. Одним из ярких проявлений этой политики стало ограниченное запечатление памяти о войне в монументальном наследии. Даже русско-персидские и русско-турецкие войны XIX в., длившиеся в совокупности менее двух столетий, были «удостоены» гораздо большим количеством различных памятников, причем воздвигались они преимущественно благодаря местным инициативам и на общественные средства 3 3 См: Лапин В. Кавказская война XVIII – XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. №6. С. 83—101. . Совсем незначительно по сравнению с другими войнами того времени отмечались юбилеи знаменательных событий Кавказской войны.

Памятник Александру II на месте его встречи с делегацией горских старейшин около станицы Царской (ныне станица Новосвободная). Литография XIX в.

При таком подходе в немногочисленных работах, посвященных проблемам Кавказской войны, российские офицеры представлялись завоевателями, сознательно и последовательно поддерживающими колониальную политику Российской империи. Серьезной переоценке подверглись знаковые фигуры «покорения Кавказа». Так, слава А. П. Ермолова как героя Отечественной войны 1812 г. была позабыта из-за его жестокости на Кавказе. Даже из биографии великого А. В. Суворова часто вычеркивались страницы, связанные с изгнанием ногайцев из прикубанских степей. Практически полностью были уничтожены монументальные памятники, прославляющие «героев» войны и боевые подразделения российской императорской армии.

В условиях формирования официальной концепции «дружбы и сотрудничества народов советского многонационального государства» происходило постепенное забвение Кавказской войны и сосредоточение внимания на менее острых вопросах кавказской истории. В центре внимания оказались темы, направленные на описание дружеских отношений между народами России и Кавказа, основанных на классовой солидарности, взаимном торгово-хозяйственном, культурном и бытовом общении, межэтнических браках 4 4 Покровский М. В. Русско-адыгейские торговые связи. Майкоп, 1957; Чекменев С. А. Из истории меновой торговли с горскими народами Северного Кавказа в конце XVIII – первой половине XIX в. // История Карачаево-Черкесии. Вып. 6. Ставрополь, 1970. С. 272—298; Гриценко Н. П. Истоки дружбы (из истории экономических, культурных связей и дружбы чеченского, ингушского народов с великим русским народом и народами Кавказа). Грозный, 1975 и др. . Примечательно, что созданная в это время фундаментальная монография Н. И. Покровского 5 5 Покровский Н. И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000. , имевшая серьезную документированность и обоснованность выводов, была опубликована лишь спустя полвека.

Третий – современный период развития отечественной историографии, начавшийся с 1990-х гг. и продолжающийся до настоящего времени, совпадает с кардинальными изменениями не только в политико-идеологической сфере нашей страны, но и в теоретико-методологических основаниях исторических исследований. В сложившейся политической и интеллектуальной ситуации история Кавказской войны как бы открывается заново: публикуются монографические исследования 6 6 Халилов А. М. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. Махачкала, 1991; Дегоев В. В. Кавказский вопрос в международных отношениях 30—60 годов XIX в. Владикавказ, 1992; Он же. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2002; Он же. Кавказ и великие державы, 1829—1864 гг.: политика, война, дипломатия. М., 2009; Пылков О. С. Российская армия в трансформационных процессах на Северном Кавказе (конец XVIII – первая половина XIX в.). Армавир, 2011 и др. , появляются специальные работы по историографии 7 7 Дегоев В. В. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 225—250; Денисова Н. Н. Колонизация Северо-Западного Кавказа: историографический аспект // Информационно-аналитический вестник. Вып. 6, 7. Майкоп, 2003. С. 184—195; Черноус В. В. Отечественная историография народно-освободительных движений на Северном Кавказе в 20—50 годах XIX в.: наука в контексте политического процесса // Научная мысль Кавказа. 2003. №1. С. 50—64 и др. , разворачиваются научные дискуссии 8 8 Думанов Х. М. К вопросу о периодизации Кавказской войны // Черкессия в XIX в.: Материалы 1-го Кошехабльского форума «История – достояние народа». Майкоп, 1991. С. 37—41; Дзидзоев В. К вопросу освещения в современной печати народно-освободительной борьбы черкесов Кавказа в ХIХ веке: Материалы Всесоюзной научно-практической конференции 24—26 окт. 1990. [Нальчик] // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы Мухаджирства / Кабардино-Балкарское НИИ Истории, филологии и экономики при Кабинете Министров КБР. Нальчик, 1994. С. 160—170; Куценко И. Я. Кавказская война и проблемы преемственности политики на Кавказе // Черкессия. №1. Черкесск, 2002. С. 113—138; Клычников Ю. Ю. К одному из вопросов итогов Майкопской конференции «Кавказская война: Уроки истории и современность» (2004) // Археология, этнография и краеведение Кубани. Армавир, Краснодар, 2005. С. 53—55; Лапин В. Кавказская война XVIII – XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. №6. С.82—101; Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Исторические чтения / Ред. Э. А. Шеуджен. Отв за вып. Н. А. Почешхов. Майкоп, 2010 и др. .

Важной особенностью современного этапа развития отечественной историографии стало формирование крайних позиций в оценках практически всех сущностных характеристик Кавказской войны. Часть исследователей считали и считают, что для народов Северного Кавказа был возможен самостоятельный путь развития: образование государственности у отдельных этнических групп, отмечая, что для этого были потенциальные предпосылки. Позиции других исследователей диаметрально противоположны: при всей трагичности войны, утверждают они, именно она, вернее ее последствия, вывели народы Северного Кавказа из устойчивой, углубляющейся стагнации. Исходя из этих подходов, варьируется и морально-нравственная оценка российской армии. Однако в целом она сводится к признанию ее роли как исполнительнице имперских планов России.

Тем не менее, последовательное углубление в историю Кавказской войны все более расширяет исследовательское пространство этого многофакторного явления, внося принципиально значимые коррективы в сложившуюся научно-исследовательскую ситуацию. В частности, усиливается интерес к судьбам людей, участвовавших в войне, их психологическому состоянию. Настоятельной становится потребность отхода от «бледных абстрактных схем» и «воскрешения людей» 9 9 Ле Гофф Ж. Ментальности: двусмысленная история // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / Сост. Е. М. Михина. М., 1996. С. 41. .