Ирина Поздеева - Человек. Книга. История. Московская печать XVII века

Ведущую роль лавки Печатного двора в распространении изданных типографией книг в 30-50-х гг. XVII в. прекрасно фиксируют многочисленные записи на сохранившихся экземплярах. Например, запись на второй части московского Пролога (вышел 6 декабря 1643 г.) [95] Поздеева И.В., Троицкий А.Н. Русская рукописная и старопечатная книга в личных собраниях: Каталог выставки. М., 1983. С. 59. , сделанная на сырной неделе в понедельник в каменной палате во дворе московского дома торговых людей Устюга Великого братьев Ревякиных, сообщает, что «книга… взята с Печатного двора» [96] Судя по тексту записи, книга была приобретена на Печатном дворе до полного завершения работы над изданием (6.XII.1643). Если в записи не была сделана ошибка (что маловероятно), Пролог на март – май был куплен в 151 году, т. е. до 1.IX.1643 г. Начаты печатью два издания Пролога были 9 и 10 февраля 1643 г. в Деревянных и Каменных хоромах Печатного двора. См.: Поздеева И.В. Новые материалы… Примеч. 1. № 118. . С Государева печатного двора к себе домой «про свой домашний обиход» взял Кириллову книгу и «овощного ряду торговый человек Микита Юрьев» [97] См.: Поздеева И.В., Кашкарова И.Д.,Леренман М.М. Каталог книг кириллической печати XY-XYII вв. Научной библиотеки Московского университета. М., 1980. С. 352. . Старец Кириллова монастыря Иосиф Агин купил на Печатном дворе Часослов выхода 21 сентября 1653 г., о чем и сделал своеручную запись, не забыв указать, что платил за книгу 1 рубль 18 алтын 2 деньги и что «телятина», т. е. кожа на переплет, стоила ему еще 7 коп. [98] Памятники письменности в музеях Вологодской области: Каталог-путеводитель / Под ред. П. А.Колесникова. Ч. 2: Книги кириллической печати. Вологда, 1985. С. 73. № 51.

Таким образом, записи книжных продаж на громадном, поистине для первой половины XVII в. массовом материале показывают, что печатная московская книга раскупалась достаточно быстро (а книги для обучения и очень быстро) представителями всех социальных слоев и профессий, расходилась по всему государству и даже за его пределами, попадая на самые далекие окраины. Благодаря работе историков и археографов собраны многочисленные свидетельства о распространении грамотности не только в высших и средних слоях общества, но и среди крестьян. А.И.Копанев принимает для крестьянского населения черносошного Севера Руси вслед за А. И. Соболевским и А. И. Роговым цифру в 15 % грамотных [99] Копанев А.И. Волостные крестьянские библиотеки XVI–XVII вв. // Русские библиотеки и их читатель (из истории культуры эпохи феодализма). Л., 1983. С. 59–70. . Убедительно доказывая, что собрания книг приходских церквей и некоторых монастырей, создаваемые «миром» на деньги окружающих «волощан» (жителей волости), служили в XVII в. и коллективными библиотеками для них, А.И.Копанев приводит и иные очень важные для раскрытия нашей темы сведения.

Используя данные писцовых книг, автор показывает, как к 1670-1680-м гг. этот процесс почти завершается, печатная книга фактически вытесняет письменную: в 1589–1590 гг., по данным исследователя, при описании 16 церквей Вологодского уезда названы 72 рукописные и ни одной печатной книги, а при переписи в 1676 и 1683 гг. в семи церквях Устюжского уезда зафиксировано 169 печатных и 37 письменных (18 %) книг [100] Там же. С. 63–64, примеч. 24. Проблемам распространения изданий Московского печатного двора позднее посвящены несколько работ В.П.Пушкова (совместно с Л. В. Пушковым), в которых проанализированы данные «книг продаж» уже с применением компьютера, что позволило использовать значительно большие объемы информации. См.: Пушков В.П., Пушков Л.В. Опыт построения базы данных «Книжный рынок Москвы 1636 г.»: По данным архива Приказа книгопечатного дела // Федоровские чтения. 2005. М., 2005. С. 356–368; Они же. Опыт построения и использования базы данных «Книжный рынок Москвы 1662–1664 гг.» (по архиву книгопечатного дела) // Федоровские чтения. 2007. М., 2007. С. 219–240 и др. статьи этих авторов. . Многочисленные записи XVII в. на московских изданиях документально подтверждают, что книги находились во всех краях России. Например, 637 записей XVII в. на 528 экземплярах печатных книг, учтенных в Каталоге Московского университета [101] Поздеева И.В., Кашкарова МД., Леренман М.М. Каталог… Примеч. 22. , удостоверяют, что эти книги бытовали в тот или иной период XVII в. в 140 населенных пунктах и 63 монастырях.

Основная часть вышеперечисленной московской печатной продукции, как явствует даже из приведенного материала, в самое ближайшее к выходу время становилась основой современной русской культуры: обучения грамоте, всестороннего религиозного и гражданского воспитания, проповеди, душеполезного чтения; попадала в тысячи библиотек церквей и монастырей, нередко в качестве их и окружающего населения коллективной собственности. Именно эти фонды обслуживали церковные и монастырские школы, были доступны, как правило, всем инокам, светским служителям и работникам монастырей.

Не вызывает сомнения и то, что значительное количество церковных приходских библиотек, особенно на Севере и особенно в случае их создания «миром», т. е. окружающим обществом (всей волостью и более узкой группой), что и позволяет в определенном смысле считать их собственностью коллективной, были хотя бы отчасти доступны прихожанам [102] На небрежное отношение к монастырским книгам, которые были выданы за стены монастыря, жалуется архимандрит Иосиф (см. ниже, с. 283). . Как мы видели, в руки Церкви сразу после выхода попадала только пятая, реже третья часть тиража. Остальные экземпляры издания покупались самыми разными людьми, и в зависимости от характера книги та или другая их часть (как правило, значительная) снова продавалась. Многие книги, очевидно, сразу приобретались для вклада в монастырь или церковь. Вклад книг повсеместно и во всех кругах общества стал чуть ли не основной, по крайней мере распространенной, формой богоугодного деяния, способом заслужить прощение грехов, обеспечить поминовение себе и своим близких после смерти, а при жизни – молитвы о здравии.

Вкладная запись, несомненно, являлась, да и воспринималась как договор между бывшим хозяином и клиром («кто сейчас и после в церкви будут священники и диаконы…»). Собственность церкви на вложенные книги обусловливалась рядом запретов (не продавать, не закладывать, не обменивать, не выносить, часто – по книге детей не учить и т. д.) и требованием выполнения ряда условий (чаще всего – систематически возносить молитвы за вкладчика и указанных им людей). Конечно, эти условия постоянно нарушались. Недаром мы знаем такое количество фактов уничтожения при перепродаже текстов более ранних вкладных записей. Очевидно, что все это, рассмотренное вместе, так же как и сама сущность христианского понятия церкви – Дома Божьего на земле, во многом и создавало возможности общинного, коллективного или просто достаточно широкого пользования церковной книгой. Важно было только эту книгу в десятки тысяч церковных библиотек доставить. Вот эту-то роль и взял на себя в XVII в. Московский печатный двор.