Коллектив авторов - Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Термин «Католическая акция» означал, что католическая церковь поставила задачу активно расширять сферу своего влияния на все слои общества – интеллигенцию, крестьян, рабочих и молодежь. Католическая акция была разделена на несколько направлений, включавших активизацию усилий по укреплению и распространению католической веры, создание католических культурно-просветительных и политических организаций, усиление контроля над прессой, образованием и искусством. Реализация того или иного направления зависела от места и времени осуществления конкретной задачи, поставленной Ватиканом.

Еще в бытность свою в Словении Махнич основал газету «Римский католик», ставшую рупором его идей и средством агитации населения за идеи «всеобщего обновления во Христе» и объединения в различного вида католические организации. Уже тогда он отстаивал мысль о твердом определении всех верующих католиков своей позиции: либо они вместе с Богом и римско-католической церковью, либо они на стороне Дьявола и либералов. Однако позиция и методы его работы были настолько радикальны, что австрийские власти вынуждены были запретить издание. Для того, что вывести словенское население из-под влияния Махнича, его и назначили епископом за пределы Словении (Kristo J. Dalekosežne posljedice… S. 11.)

В состав Австрийской Далмации, появившейся в начале XIX в., были включены прежде разрозненные территории: «узкая» Далмация (Венецианская Далмация от реки Зрмани до Неретвы), область Дубровника (бывшая Республика Дубровник) и Бока Которская. Управление осуществлялось по модели, созданной в период французского правления (1805–1813). Территория не делилась на много административно разделенных областей, все управление было сосредоточено в административном центре – Задаре, где находился губернатор. По переписи 1857 г. население Далмации составляло 415 628 чел. Официальным языком являлся итальянский, несмотря на небольшую долю итальянского населения – 15 000 чел. (в 1900 г.). С 1861 г. начал работу собственный сабор. Далмацию в экономическом аспекте отличало практически полное отсутствие промышленности, экономическая деятельность ограничивалась производством и продажей сельскохозяйственной продукции. В социальном плане в далматинском обществе существовало глубокое разделение на городские (образованные и проникнутые итальянской культурой слои) и обездоленное крестьянское население, которое могло получить образование и определенное положение в обществе лишь выбрав стезю священника. В этой связи в Далмации было значительное число римско-католического духовенства. В 1857 г. его число было практически равно количеству священнослужителей в значительно большей по территории банской Хорватии. В аграрном секторе доминировала система колоната, кметства и различного вида долговой зависимости. Также Далмацию отличала практически полная изолированность от остальных югославянских территорий, выраженный средиземноморский характер и наличие большого числа населенных пунктов городского типа (14), хотя и с малочисленным населением.

Narodna stranka (1881–1889), c 1889 г. Народная хорватская партия (Narodna hrvatska stranka, 1889–1905).

Хорватский сабор в 1866 г. приял закон, по которому хорватско-сербский язык приобрел статус официального на территории Хорватии и Славонии. В конце 1860-х годов австрийское правительство издало закон, по которому государственные чиновники Далмации кроме итальянского должны владеть «иллирско-далматинским языком». «Хорватский или сербский» язык стал официальным языком далматинского сабора в 1883 г.

М. Павлинович (1833–1887) – священник и политик, практически бессменный депутат далматинского сабора, знаковая фигура всей хорватской общественно-политической жизни, идеолог и лидер Народной партии в Далмации.

На внешнем рынке еще в 1880-х годах Франция для защиты своих виноградников поставила таможенные барьеры для ввоза иностранного вина.

Ю. Бьянкини, редактор газеты «Narodni list» («Народная газета»), депутат от Далматинского сабора в имперский парламент.

Истринский округ (1825–1860), затем маркграфство Истрия (1860–1918) или просто австрийская область Истрия охватывала территорию прежней венецианской и австрийской Истрии и Кварнейских островов. Вместе с Триестом и Торицей Истрия составляла часть административной единицы – Австрийского Приморья.

По новому избирательному закону создавалась еще одна курия, в которой правом голоса располагали мужчины, достигшие 24 лет.

С ликвидацией сербской Воеводины к хорватским землям были присоединены илокский и румский котар, что позволило обновить Сремскую жупанию. Однако в значительной мере эти территориальные изменения способствовали ухудшению сербско-хорватских отношении.

В 1889 г. Томич в пылу журналистской полемики, принявшей характер личного конфликта, убил своего политического противника Димитриевича, за что был осужден на каторжные работы, а после их отбытия в 1896 г. вернулся к политической борьбе.

На выборах 1906 г. хорватско-сербская коалиция получила из 88 депутатских мест Хорватского сабора 43.

В 1912 г. был издан новый закон о воинской повинности, соответствующий австро-венгерскому.

Это требование австро-венгерская власть удовлетворила (правда, исходя из собственных интересов), утвердив наименование языка БиГ как «сербско-хорватский».

Территория Новипазарского санджака (Рашки) была разделена между Сербией и Черногорией.

К ее руководству принадлежал и И. Скерлич.

В литературе есть, однако, и другая точка зрения: «После дворцового переворота 1903 г. и избавления от экономической и политической зависимости от Австро-Венгрии внешняя политика Белграда становилась все более энергичной и направленной на объединение всех южных славян под властью династии Карагеоргиевичей» (Шимов Я. Австро-Венгерская империя. М., 2003. С. 454)… Вряд ли с ней можно согласиться, а особенно с упоминанием про «всех южных славян».

В свете данного и аутентичного высказывания Пашича, весьма конъюнктурными выглядят утверждения одного из современных авторов: «Первая мировая война началась конфликтом монархии и независимой Сербии (провоцировавшей Габсбургов в расчете на поддержку России)». И снова: «Сербия постоянно (выделено нами. – А.Ш.) провоцировала Вену в надежде на „русский штык“» (Романенко С.А. Югославия: кризис, распад, война. Образование независимых государств. М., 2000. С. 35, 314)… Однако, никаких фактических доказательств, подкрепляющих эти пассажи, в работе нет. Ее мы коснемся еще не раз, а здесь приведем свидетельство очевидца, подтверждающее тезис сербского премьер-министра: «Все политические партии соглашались с тем, что, в первую очередь, необходимо выиграть время – для того, чтобы Сербия, хотя и увеличенная, но крайне ослабленная в балканских войнах, смогла прийти в себя и реорганизоваться. Все со страхом смотрели на Вену и Будапешт, где все отчетливее звучали призывы решить балканскую проблему в этот тяжелейший для Сербии момент, пока Россия, как о том откровенно говорилось в Думе, была еще не готова к войне» (Штрандман В. Балканске успомене. Београд, 2009. С. 242). Потому Пашич и давал понять В.Н. Штрандтману, что «в своей уступчивости перед австрийскими требованиями Сербия пойдет значительно дальше, чем те пределы, о которых друзья ее могли смело и открыто ей говорить». Так и произошло – «сделанная Европой оценка сербского ответа на ультиматум говорит сама за себя». И, думается, уже одно это ясно доказывает, что Пашич «искренне не хотел войны, а Сербия ее боялась, не будучи вовсе подготовленной» (Архив внешней политики Российской империи. Ф. Политархив. Д. 532 (1914 г.). Л. 311–311 об. (В.Н. Штрандтман – С.Д. Сазонову, 26 июля 1914 г.)).