Коллектив авторов - Югославия в XX веке. Очерки политической истории

Кстати, говоря о позиции Италии в вопросе о принадлежности адриатического побережья, стоит упомянуть о прелюбопытной беседе, состоявшейся в феврале 1915 г. в здании на Певческом мосту между послом Италии в Петрограде маркизом Карлотти и директором Канцелярии МИД бароном М.Ф. Шиллингом. В ответ на заявление посла о том, что «для Италии создание большого и сильного южно-славянского государства на берегах Адриатики едва ли было бы приемлемо», российский дипломат заметил: «Даже с точки зрения противостояния сербо-хорватскому слиянию, Италии следовало широко отнестись к законным требованиям Сербии о выходе к Адриатике, так как если Италия в то же самое время поставит себя во враждебные отношения к хорватам, стремясь овладеть частью их земель, и возбудит против себя сербов, препятствуя обеспечению их жизненных интересов путем приобретения достаточной части побережья, то этим самым Италия сама толкнет хорватов и сербов в объятия друг другу, заставит их забыть разногласия для объединения в одном, а именно в общей борьбе против Италии» 66. Как в воду глядел проницательный Маврикий Фабианович – по этому сценарию и будут развиваться взаимоотношения сербских, хорватских и словенских политиков. Всех их сплотит на время общая борьба против итальянских амбиций.

И здесь мы подходим к анализу планов и концепций политических эмигрантов из Хорватии, Далмации, Словении, Боснии и Герцеговины, образовавших в мае 1915 г. в Лондоне так называемый Югославянский комитет, который стал вторым важнейшим политическим фактором развернувшегося в годы Первой мировой войны юнионистского движения югославян.

Планы югославянской эмиграции. С началом войны немалое число политиков из Словении, Хорватии, Далмации, Боснии и Герцеговины оказалось в эмиграции, где ими был основан Югославянский комитет. В него вошли Анте Трумбич, Франо Супило, Иван Мештрович, Франко Поточняк, Нико Жупанич, Богумил Вошняк и другие. Председателем новой организации стал адвокат из Сплита, бывший депутат далматинского земельного парламента А. Трумбич. В 1916 г. Югославянский комитет имел своих представителей в Париже, Женеве, Петрограде, а также в США и Южной Америке, где находились многосоттысячные колонии югославян-переселенцев.

Опираясь на идею «народного единства» сербов, хорватов и словенцев, члены Комитета выступали за поражение Австро-Венгрии в войне, объединение всех ее югославянских областей с Сербией и образование единого югославянского государства. Главным мотивом такого стремления была весьма ощутимая опасность германизации и мадьяризации югославян империи, а также желание объединить в рамках этого государства все до того расчлененные хорватские и словенские земли. В меморандуме Комитета, переданном 6 мая 1915 г. французскому правительству, оба эти мотива (для хорватских земель) представлены особенно наглядно: «Хорватия и Словения веками боролись за свою самостоятельность как против германизации и австрийского централизма, так и против мадьяризации. Для Хорватии нет более естественного места, чем в составе Югославии кроме всего прочего еще и потому, что хорватский Сабор [83]постоянно выступал за территориальную целостность Хорватии», ведь «Далмация всегда была составной частью хорватского государства» 67.

В феврале 1915 г., находясь проездом в Нише, Ф. Супило открыто агитировал Пашича за осуществление своей заветной мечты – «объединения юго-западных славян под эгидой Сербии» 68. Эту задачу Супило считал настолько важной, что, как сообщал Сазонову российский посланник в Черногории А.А. Гире, «в случае, если не удастся прийти к соглашению (с сербами, касательно объединения с хорватами и словенцами. – А.Ш.)», он намеревался «убедить нас (Россию. – А.Ш.) в необходимости навязать свое властное решение» 69. Для того же, чтобы проект такого объединения был благосклонно воспринят в столицах государств Антанты, Супило предлагал Пашичу пойти навстречу союзникам и «отказаться от Македонии в пользу Болгарии». «Судьба присоединения Далмации к Сербии, – уверял он сербского премьера, – зависит от уступчивости последней относительно Македонии» 70.

По словам князя Трубецкого, «для католика-далматинца (Супило. – А.Ш.) Македония – это прошлое не сербского народа, а Сербского королевства, причем прошлое, к которому вовсе не лежит его сердце. Стремление Сербии на юг он считает печальной необходимостью, в которую она была поставлена, не имея выхода на запад к морю, отрезанная на севере от своих соплеменников. Народное, экономическое и государственное развитие должно быть направлено в сторону Адриатики, а не к Эгейскому морю» 71. Весьма любопытно замечание российского посланника о том, что «эти взгляды Супило стеснялся выражать здесь» 72. Еще бы, ведь сербы могли не так его понять. В разговорах же со своими собеседниками в Нише посланец хорвато-далматинской эмиграции говорил о другом. Не жалея красок, он расписывал «картину будущего развития Сербии на берегах Адриатики с богатыми коммерческими гаванями, со своей „Ривьерой“ у Рагузы (ныне хорватский Дубровник. – А.Ш.), которая славится красотой местоположения, может быть, с военно-морскими портами, в коих население – природные моряки, являющиеся лучшим элементом австро-венгерского флота». На сербов все это, как доносил в Петроград со слов Супило Трубецкой, «производило сильнейшее впечатление» 73.

Вместе с тем, важно заметить, что давление, которое Супило оказывал на Пашича, пытаясь склонить его «стряхнуть македонский прах» со своих ног и обратиться на северо-запад – к Адриатике, объяснялось, как представляется, не только желанием «подыграть» союзникам в македонском вопросе и заручиться их поддержкой в деле возможного сербо-хорвато-словенского объединения. Стратегическая цель Супило здесь иная (что хорошо видно из его конфиденциальной беседы с Трубецким, отрывки из которой мы приводили), а именно – «перетянуть» Сербию, так сказать, из Азии в Европу, перевести вектор ее цивилизационного развития с Востока на Запад. А что же дальше?.. А дальше, как подчеркнул Супило в разговоре с советником 2-го Политического отдела МИД России К.Н. Гулькевичем, слияние хорватов с сербами «должно принять форму, обеспечивающую перевес культурного миросозерцания хорватов над нынешними стремлениями сербов». По словам российского дипломата, «Супило подчеркнул при этом европейский оттенок цивилизации хорватов в противоположность культуре сербской» 74.

И в других союзных столицах посланники Комитета развивали эту же мысль. Д.Ллойд Джордж вспоминал, что в меморандуме британского Форин оффис о возможном территориальном переустройстве в Европе (подготовленном осенью 1916 г.) – в части, касающейся будущего югославян Австро-Венгрии, констатировалась: «Цель, которую поставили себе югославяне, – это освобождение всех сербов, хорватов и словенцев от власти Австро-Венгрии или другой державы и объединение их в едином государстве. Они желают, однако, свободного и добровольного объединения, а не такого, которое было бы навязано им извне и предполагало подчинение одной части другой. Хорваты и словенцы, без сомнения, восхищаются боевыми успехами Сербии и надеются, что она поможет им освободиться; но, с другой стороны, они считают себя выше сербов по своей культуре и образованности и полагают, что это превосходство обеспечит за ними руководящую роль в будущей конфедерации южных славянских государств» 75.