Брендан Симмс - Европа. Борьба за господство

Эти геополитические «узоры» усугублялись (но все-таки не подвергались фундаментальной трансформации) различными религиозными и политическими учениями, которые сотрясали Европу с середины пятнадцатого по середину семнадцатого столетия. В 1517 году немецкий монах Мартин Лютер прибил к двери Виттенбергской церкви свои девяносто пять тезисов, направленных против коррупции и ошибок Римской католической церкви. [72] Euan Cameron, The European Reformation (Oxford, 1991), pp. 99–110. Эта «Реформация» являлась не религиозным переворотом, а протестом против внутренних беспорядков и внешних вторжений в империю. Лютер, Ульрих фон Гуттен, Андреас Осиандер и другие реформаторы были крайне обеспокоены наступлением османов и потому неоднократно призывали к борьбе с оружием в руках «против иноверцев». [73] John W. Bohnstedt, The in del scourge of God. The Turkish menace as seen by German pamphleteers of the Reformation era (Philadelphia, 1968), pp. 12–13 and 23–5. Они стремились всколыхнуть германскую «нацию» через духовное преображение и считали, что покаяния и молитвы очистят империю от грязи и скверны, которые ослабляют ее перед лицом нависшей угрозы с востока и запада. Учение Лютера нашло отклик не только у образованных людей, но и у населения сельской местности (особенно на востоке и западе), которое видело в Реформации шанс освободиться от гнета крупных землевладельцев, а также возможность преобразовать государство и восстановить германскую национальную «честь в Европе». Крестьянская война, вспыхнувшая через несколько лет, была не локальной «жакерией», а отражением народного стремления к участию в жизни нового «рейха». [74] Dieter Mertens, ‘Nation als Teilhabeverheissung: Reformation und Bauernkrieg’, in Dieter Langewiesche and Georg Schmidt (eds.), Föderative Nation. Deutschlandkonzepte von der Reformation bis zum Ersten Weltkrieg (Munich, 2000), pp. 115–34, especially pp. 117–18 and 125–32. Также: Klaus Arnold, ‘“… damit der arm man vnnd gemainer nutz iren furgang haben”… Zum deutschen “Bauernkrieg” als politischer Bewegung: Wen – del Hiplers und Friedrich Weigandts Pläne einer “Reformation” des Reiches’, in Zeitschrift für historische Forschung, 9 (1982), pp. 257–313, especially pp. 296–307 on imperial reform plans. С другой стороны, многие германские князья усмотрели в протестантстве защиту от императорской власти, инструмент расширения своих привилегий, а также способ улучшить свое материальное положение за счет захвата церковных земель.

Политический аспект также оказался решающим фактором реформации в Англии в тридцатых годах шестнадцатого столетия. Наследник мужского пола был важен не столько для стабильности Англии – где наследовать могли и женщины, – сколько для притязаний Генриха на Францию и Священную Римскую империю, где, согласно салическому закону, женщинам возбранялось претендовать на престол. Когда папа римский отказался расторгнуть текущий брак Генриха, чтобы тот получил возможность жениться на Анне Болейн, английский король порвал с Римом. Позже Генрих захватил церковные земли, что позволило ему не только укрепить власть в государстве, но и финансировать армию для действий на континенте. В ответ на франко-габсбургскую католическую угрозу Генрих на юге Англии возвел грандиозные береговые фортификации, оплаченные разграблением секуляризованных монастырей и даже воздвигнутые из камней снесенных соборов, тем самым как бы подчеркнув тесную связь между реформацией в Англии и защитой страны.

Реформация способствовала появлению «культуры вероисповедания» и возникновению европейской национальной и транснациональной общественности, озабоченной религиозными вопросами, дипломатией и общим благом. [75] Andrew Pettegree, The Reformation and the culture of persuasion (Cambridge, 2005), especially pp. 185–210; R. W. Scribner, For the sake of simple folk. Popular propaganda for the German Reformation (Cambridge, 1981); and Peter Lake and Steven Pincus (eds.), The politics of the public sphere in Early Modern England (Manchester and New York, 2007), especially pp. 1–30. Жителям Северной, Северо-Западной и Центральной Европы проповедовали, пели гимны, раздавали и продавали памфлеты, распространяли среди них незатейливые богословские гравюры на дереве. В последующие несколько десятилетий разнообразные формы протестантизма были приняты потентатами по всей Германии (особенно на севере и востоке), а также в Нидерландах, Англии, Шотландии, Скандинавии и во многих общинах Польши, Венгрии и Богемии. Появились новые «фронты» не только в политике, где это уже было привычным делом, но и между странами. К существовавшему единству христиан в борьбе против турок и единомыслию республик против тиранов добавилось содружество протестантов в борьбе против католиков (и наоборот).

Нигде этот раскол не обнаружился более явно, чем в Германии, [76] Diarmaid MacCulloch, Reformation. Europe’s house divided, 1490–1700 (London, 2003), especially pp. 124–5. О порожденном Реформацией ощущении уязвимости: Robert von Friedeburg, Self-defence and religious strife in Early Modern Europe. England and Germany, 1530–1680 (Aldershot, 2002). которую Реформация буквально разорвала в клочья. Католицизм, лютеранство и кальвинизм вели ожесточенную борьбу. В 1590-х годах ярые кальвинисты сплотились вокруг курфюрста Пфальцского, желая отстоять «германские свободы» от посягательств императора и добиться равного представительства в имперских органах власти. [77] Claus-Peter Clasen, The Palatinate in European history, 1555–1618 (Oxford, 1963), especially pp. 10–11; and Volker Press, ‘Fürst Christian I. von Anhalt-Bernburg, Statthalter der Oberpfalz, Haupt der evangelischen Bewegungspartei vor dem Dreissigjährigen Krieg (1568–1630)’, in Konrad Ackermann and Alois Schmid (eds.), Staat und Verwaltung in Bayern (Munich, 2003), pp. 193–216. Они искали помощи у своих собратьев за рубежом – у «кальвинистского интернационала» в Нидерландах и Англии, – а также прилагали все усилия к защите своей веры в стратегически важной Германии. [78] D. J. B. Trim, ‘Calvinist internationalism and the shaping of Jacobean foreign policy’, in Timothy Wilks (ed.), Prince Henry revived. Image and exemplarity in Early Modern England (London, 2007), pp. 239–58. О самом любопытном агенте “кальвинистского интернационала”: Hugh Trevor-Roper, Europe’s physician. The various life of Sir Theodore de Mayerne (New Haven, 2006). Германские, голландские и английские князья-протестанты верили, что их объединяет стратегически общность вероучения. Уильям Сесил, советник королевы Елизаветы, считал необходимым «союз со всеми князьями-протестантами для защиты страны», особенно с «князьями-протестантами [Германской] империи». Другими словами, пока власть в Германии не попадет во враждебные руки, голландские повстанцы, а с ними и англичане, будут пребывать в безопасности. [79] Cecil on the German princes is cited in David Trim, ‘Seeking a Protestant alliance and liberty of conscience on the continent, 1558–85’, in Susan Doran and Glenn Richardson (eds.), Tudor England and its neighbours (Basingstoke, 2005), pp. 139–77 (p. 157). В начале семнадцатого столетия кальвинисты перешли в наступление. Они постоянно срывали заседания имперского сейма, учредили Протестантскую унию под руководством курфюрста Пфальцского. Герцог Баварский в 1609 году ответил учреждением Католической лиги, деятельность которой финансировал испанский король Филипп III. В том же году кальвинисты вышли из парламента, что привело к конституционному кризису. [80] Peter H. Wilson, ‘The Thirty Years War as the Empire’s constitutional crisis’, in R. J. W. Evans, Michael Schaich and Peter H. Wilson (eds.), The Holy Roman Empire, 1495–1806 (Oxford, 2010), pp. 95–114.