Максим Куделя - Сумерки «красных дней». Декабрь 1905 года в Иркутске

Редактор «Восточного обозрения» И. И. Попов, как выразитель мнений лагеря либерально настроенных земцев говорил о успешном налаживании диалога с властями:

«Кутайсов… уверял меня, что ссыльные готовят восстание, что в этом духе на митингах говорятся речи. Мы заговорили о событиях. Я убеждал его не пускать в ход оружие. В конце концов он дал обещание, что солдаты не будут стрелять и при мне же послал адъютанта передать это распоряжение коменданту города. … Он исполнил обещание – солдаты в Иркутске не стреляли» 7 7 Попов И. И. Забытые иркутские страницы: записки редактора. Иркутск, 1989. С. 272.

Даже иркутское священство отметилось стяжанием славы единственной преграды погрому в городе: в 1912 году, после смерти иркутского архиепископа Тихона (Данебин-Троицкого) при рассмотрении в городской думе вопроса об увековечении его памяти, это стало одним из главных аргументов в докладе гласного думы протоиерея М. А. Фивейского:

«В одну из декабрьских ночей бурного 1905 г. группою местных лиц было задумано устроить в городе погром. Представители группы явились к архиепископу с ходатайством о разрешении им ударить в 2 часа ночи в набат с колоколен местных храмов. По звукам набата и должен был начаться погром. Покойный владыка категорически воспрепятствовал этому злому умыслу и не только отказал в разрешении ударить в набат, но и обратился к делегатам со словами увещевания, убедив их оставить свою затею, мирно разойтись по своим домам и лечь спать. Таким образом. единственно лишь благодаря усилиям покойного и его личному почину, было предотвращено злое дело, которое причинило бы городу стотысячные убытки, стоило бы множества человеческих жертв и покрыло бы Иркутск позорным пятном на многие годы» 8 8 «Известия Иркутской городской думы», 1912, №№13/14, стр. 31. .

При этом в других городах те же факторы (невмешательство войск, активность революционной самообороны) зачастую приводили к обратному эффекту или никак не влияли на развитие событий (как, например, попытки священников усовестить погромщиков).

Как бы то ни было, все сходились на том, что в Иркутске, несмотря на высокую концентрацию «раздражителей», обычно становившихся объектами черносотенных нападений – железнодорожников, телеграфистов, студентов, евреев, поляков – погрома удалось избежать. Даже имевший место факт осквернения в пятиклассном городском училище портрета императора 9 9 Училище располагалось в центре города – на углу ул. Большой и Амурской (ныне здание Байкальского экономического университета). См.: Метелкина Л. Н. Общественно-политическое движение учащейся молодежи Восточной Сибири и влияние на него партий демократического направления. 1902 – февраль 1917 года: дис. … к. и. н. Иркутск, 1993. С. 86. не сыграл роль нажатия «спускового крючка», как это часто бывало в иных местах. Общая степень выдержки и терпимости по отношению друг к другу, присущая населению города, выгодно выделили столицу Восточной Сибири среди прочих крупных городов Империи.

Однако в чреде бурных событий «красных» дней, как назвал их один из участников первой русской революции в Иркутске И. И. Серебренников, есть одно, не то чтобы замалчиваемое, но практически не отрефлексированное. 16 декабря 1905 года в Глазковском предместье города, расположенном на левом берегу Ангары и примыкавшему к железнодорожному вокзалу, произошел настоящий «классический» погром, жертвами которого стали местные «кавказцы».

Квалификация массовых беспорядков именно как «погрома» ни у кого не вызывала сомнений уже в день их возникновения. Но ни в немногочисленных газетных публикациях «по горячим следам» 10 10 См.: Иркутские губернские ведомости, 1905, №№4230—4232. , ни в воспоминаниях и исследованиях позднейшего времени не обнаруживается анализа причин вспышки агрессии, нет оценки ее последствий и даже законченного описания событий. В ряде обобщающих работ о погроме вообще не упоминается 11 11 Локуциевский В. Воспоминания о 1905 годе // Сибирские огни, 1935, №6, С. 138—145; Вендрих Г. А. 1905 года в Иркутске. Иркутск, 1955. 48 с.; Дулов В. И., Кудрявцев Ф. А. 1905 год в Восточной Сибири. Иркутск, 1941. 152; Дулов, В. И., Кудрявцев Ф. А. Революционное движение в Восточной Сибири в 1905 – 1907 гг. Иркутск, 1955. 192 с.; Очерки по истории Иркутской организации КПСС. Ч. 1: 1901—1920 гг. Иркутск, 1966. 381 с.; Колмаков Ю. П. Иркутская летопись 1661—1940 гг. Иркутск, 2003. 847 с. , в других он просто отмечается как факт 12 12 Серебренников И. И. «Красные» дни в Иркутске // Сибирские вопросы, 1907, №27, С. 4; Обзор революционного движения в округе Иркутской судебной палаты за 1897—1907 гг. СПб, 1908. С. 82; Мелентьев А. Забайкальская железная дорога во время мира и Русско-Японской войны 1900—1907 г. Асхабад, 1911. С. 131; Войтинский В. С., Горнштейн А. Евреи в Иркутске. Иркутск, 1915. С. 159—160; Гольдберг И. Г. То, что вспомнилось (Листки о 1905 г. в Иркутске) // Сибирские огни, 1925, №4—5, С. 222; Попов И. И. Забытые иркутские страницы: записки редактора. Иркутск, 1989. С. 272.; Романов Н. С. Летопись города Иркутска за 1902—1924. Иркутск, 1994. С. 65; Иркутск в панораме веков: очерки истории города. Иркутск, 2002. С. 247; Чернигов А. К. Иркутские повествования. Т. 1. Иркутск, 2003, С. 308; Шиловский М. В. Первая русская революция 1905—1907 гг. в Сибири. Новосибирск, 2012. С. 161—162; Иркутский край. Четыре века. Иркутск, 2012. С. 415; Сысоев А. Л. Криминальные хроники Иркутска: хронологический перечень. Иркутск, 2013. С. 178—179. и лишь в одной единственной статье 1954 года 13 13 Яковлев Н. Н. 1905 год в Иркутске // Труды Московского гос. историко-архивн. ин-та, Т. 6, 1954, С. 75—165. – постулируется его провокационный и черносотенный характер, но эта интерпретация в силу ее очевидной тенденциозности осталась единичной.

С одной стороны, это объясняется тем, что «Глазковский погром» не вплетался в революционную канву, как она понималась в то время и на которой было сосредоточено внимание, как непосредственно в 1905—1906 годах, так и, тем более, в советский период.

С другой стороны, в самой скупости упоминаний современников читается недоумение и желание дистанцироваться от случившегося. Эта тенденция выразилась в объявлении единственными акторами погрома представителей социального дна и криминальных кругов («золоторотцев», «босяков») 14 14 Войтинский В. С. Евреи в Иркутске. Иркутск, 1915. С. 159—160. , чем как бы говорилось: «это были не мы». Но гораздо хуже выглядит из дня сегодняшнего «тактика» простой безоценочной констатации, создающая впечатление, что погром для Иркутска – вполне нормальное явление, о котором и писать то особо нечего – «случился и случился, дело обычное».

Одним из наиболее информативных опубликованных источников о событиях 16—18 декабря и их последствиях является серия материалов в иркутской газете «Восточное обозрение» 15 15 Восточное обозрение, 1905, №№279—285, 288—290. . Это краткие новостные заметки, объявления и, что особенно интересно, показания очевидцев – рабочего железнодорожного депо и владельца одного из разгромленных домовладений. К сожалению, публикация этих свидетельств по не вполне понятным причинам не была завершена. Возможно, их отодвинули на второй план более «горячие» новости, такие как покушения на гражданского вице-губернатора (23 декабря) и исполняющего дела полицмейстера (26 декабря). С объявлением же в городе военного положения и ретирадой в Россию, ввиду приближения карательного эшелона Меллер-Закомельского, главного редактора газеты И. И. Попова, в силу вероятно вступили самоцензурные соображения, поскольку «Восточное обозрение», как либеральный рупор в освещении событий акцентировалась на бездействии властей. Впрочем, 24 января 1906 года издание все равно было закрыто постановлением временного генерал-губернатора Даниловича 16 16 «Иркутские губернские ведомости», 1906, №4259 (24 янв.), С. 2. .