Андрей Синельников - Крах империи евреев

Так о чем же рассказывает Гомер в своем путешествии во времени, известном нам как странствия Одиссея. Вернее пишет Гомер, потому как рассказывает ему обо всем этом НЕСТОР-ЛЕТОПИСЕЦ. Если смертному выпадает баснословно долгая, но все же человеческая жизнь, практически вся история может пройти на его глазах. И такой эпический долгожитель в запасе у легендарного слепого поэта есть. Нестор, сын Нелея. Отец его – сын Посейдона, подкидыш, вскормленный козой, отец трудноуловимого множества детей, погибший почти со всеми из них вместе от рук Геракла, в очередной раз буйствовавшего по очередному поводу. Нестор, впрочем, гибели избегает. В юности охотился на Калидонского вепря (тот загнал его на дерево) и дрался на свадьбе (по счастью, не своей) с нетрезвыми кентаврами. В зрелом возрасте – совершал чудеса храбрости против соседей. Затем оказался в компании женихов Елены и, соответственно, под Троей. Впрочем, в то время это уже весьма почтенный старец:

Однако и из-под Трои он возвращается благополучно и мирно доживает свой век, славясь в основном велеречивостью, на глазах поколения совсем уж негероического…

Нелишне будет упомянуть, что в соответствии с учением Генона, у греков охота на Калидонского вепря изображала восстание воинов против единоличного правления касты духовенства в самом начале экспансии. В этом мифе открыто дана версия, в которой сами воины выражают свои притязания на окончательную победу в борьбе за власть, потому что вепрь, символизирующий касту жрецов, здесь убивается ими. Нестор один из зачинщиков этого противостояния, один из тех, кто пытался перехватить власть у духовенства.

Итак, Нестор, а за ним и Гомер выделяют три поколения. Еще одно, совсем уж мифическое – до. Еще одно, почти негероическое – после, на глазах старящихся ветеранов Троянской войны. Пять: легендарное "предпервое" + четыре. Эту любопытную математику, конечно же, подметили еще греки, римляне, поэты эпохи Возрождения, а за ними – и дотошные ученые. И выяснили, что отличаются поколения не только тем, в каком возрасте застал их Нестор, но и многими другими интересными чертами. А если и нам разобраться с ними поподробнее, то выявится немало любопытных штрихов.

«Предпервое» и первое. (Заметим, поколения сближаются попарно, затем будут общие черты у первого-второго, второго-третьего – что вообще-то неудивительно: преемственность все же).

Золотой век, «наслаждение молодостью и мирная жизнь до старости и в старости. Люди неимоверно еще близки к богам: почти поголовно от них происходят, постоянно общаются, вызывают страсть и сами посягают на их целомудрие. Человек запросто может в чем-то превосходить бога. Отсюда – взаимная зависть, козни бессмертных и богоборчество смертных. «Предпервое» поколение больше тяготеет к мирной жизни, первое – бросает вызов богам. За что, естественно, платит, попадая в Аид: Иксион вертится на огненном колесе, Сизиф катит свой пресловутый камень, Титию, как и Прометею, полагаются два коршуна в печень…» (И. В. Шталь «Одиссея» – героическая поэма странствий», М., 1978).

Уточним, сущность первого поколения эпических героев И. В. Шталь в упомянутой книге определяет так: «наслаждение молодостью и мирная жизнь до старости и в старости», это – «золотой век», причем живут в нем не только человеческие племена, но и чудовища, такие как циклопы и лестригоны. Характерной чертой этого поколения автор называет одиночество (сюда же можно добавить удаленность и сознательную изолированность от мира людей, уход в монастырь или скит).

Примеры показывают, что в образе героев и племен первого поколения сочетаются противоположные черты: циклопы ужасны, однако ведут мирную скотоводческую жизнь; рядом с людоедами-лестригонами выведены гостеприимные лотофаги, однако столь же опасные Одиссею и его спутникам, как людоеды: одни съедают, другие угощают, но последствия все равно гибельны. Здесь проявляется одна из важнейших черт иного для Гомера мира (а племена первого поколения – это, несомненно, обитатели для него иного мира) – объединение противоположностей. Представления об ином мире и его обитателях – героях и племенах первого поколения – соответствуют такому типу мышления, когда «все решительно и целиком присутствует или, по крайней мере, может присутствовать во всем». (Лосев А.Ф. «Знак. Символ. Миф», М., 1982). Всякая вещь может иметь свойства другой вещи, они все – взаимопревращаемы. Такой мир – «это какое-то бушующее море чудес, в котором нельзя найти никаких законов или хотя бы твердых контуров, в котором все построено на сплошной неожиданности… на вечном хаосе и беспринципном нагромождении неизвестно каких вещей». (Лосев А.Ф. «Знак. Символ. Миф», М., 1982). Именно поэтому живое оказывается тождественным мертвому, большое – малому, центр – границе (например, река смерти воспринимается то, как центр иного мира, то, как граница между миром живых и мертвых).

Пир в доме Улисса

Ф.П. Толстой

Рельеф. 1810–1815. Москва. Третьяковская галерея.

Как это уточняется в литературных источниках.

Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою,

Горя не зная, не зная трудов…

……………..Недостаток

Был им ни в чем неизвестен . Большой урожай и обильный

Сами давали собой хлебодарные земли. Они же,

Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства…

На поляны без побегов ,

На невспаханную землю.

Где ни солнца, ни луны нет ,

Нет совсем дневного света .

Там прожить тебе удобно,

Там летать тебе приятно;

Там висят на ветках лоси,

Благородные олени,

Чтобы голод муж насытил.

Второе поколение. Близость к Олимпу сохраняет – перед нами все те же «широкославные дети богов», готовые к героизмам эпических масштабов. Однако направленность этих деяний потихоньку перемещается. Еще не на себе подобных, однако: характерное свершение того времени именуется «подвиги покорения чудовищ». (Шталь И. В. Эволюция эпического изображения, Четыре поколения героев "Одиссеи" Гомера, Типология народного эпоса. М., 1975).

Да, перед нами время двух величайших фигур героического века – Геракла и Тезея, самого известного героического сборища – аргонавтов, а также многих борцов с четвероногой фантастикой меньшего калибра: Пирифой, друг того же Тезея, хоть и наказан был в результате за попытку сватовства к Персефоне, гораздо больше известен побоищем с пьяными кентаврами на собственной свадьбе…