В. Болоцких - Экономика и благосостояние населения от рождения до гибели СССР: без загадок. Научно-популярное издание

Война за хлеб стала выливаться в форму вооружённой борьбы. 20 августа 1917 г. министр продовольствия предписал принять исключительные меры для проведения хлебозаготовок, вплоть до применения вооружённой силы.

Таким образом, все элементы продразвёрстки с её заградотрядами, конфискациями хлеба и подавлением хлебного легального рынка были подготовлены уже до Октябрьской революции. Советская власть, лишившаяся последних источников денежных доходов, неизбежно должна была довести до конца этот процесс, выявившийся ещё до неё: вместо отмершего денежного обложения деревни, она должна была построить натуральное обложение, сначала в форме твёрдых цен, а затем и в чистом виде.

Чем медленнее темп обращения денег у тех или иных групп населения, тем выше потери этих групп на эмиссионном налоге (т.е. от инфляции, обесценения денег), тем раньше эти группы проявляют тенденцию к отказу от услуг денежного механизма и переходу к непосредственному товарообмену. Поэтому, когда темп обесценения денег достиг 30—40—50 процентов в месяц, потери населения оказались настолько велики, что они превысили все невзгоды натурального обмена и привели к стихийному переходу к нему.

Быстрый процесс деградации денежной системы характеризовался тем, что реальная стоимость денежной массы, объём которой почти в два раза превышал довоенный (3,7 млрд рублей против 2 млрд на той же территории), снизилась к концу 1917 г. до 1,6 млрд, к середине 1918 г. до 500 млн, а к середине 1919 г. – до 200 млн рублей. Это падение ценности денег за 1 год в 7 раз свело к ничтожным размерам последний источник денежных доходов государства. Вместо 2,5 млрд рублей, полученных от эмиссии в 1917 г., государство в 1918 г. получило от неё 500 млн, а в 1919 г. – только 200 млн рублей.

Существовало и существует убеждение, что обнищание государства в 1918—1920 гг. было вызвано резким падением производительных сил. Но это падение не находилось ни в какой пропорции с падением государственных доходов, сократившихся к 1919 г. до 5% доходов довоенного времени и, примерно, до 2,5% доходов 1914—1915 гг. С другой стороны, развитие производительных сил в 1918 г. было не ниже, чем в 1922—1923 гг., однако в этот последний период бюджет государства, вернувшегося к налоговой системе, далеко превосходил бюджет 1918 г. Та же самая картина наблюдалась в Германии в конце 1923 г.

В конце 1917 – начале 1918 г. стихийная демобилизация армии на время сократила военные расходы, а широкое применение в 1918 г. системы чрезвычайных налогов на буржуазию дало новый источник доходов. Однако во второй половине 1918 г. действие этих факторов ослабло: начался рост Красной Армии, а с общей национализацией промышленности, домовладения и землевладения иссяк источник для чрезвычайного обложения.

В то же время начинается отрицательное действие на госбюджет национализированной промышленности. Из-за низких твёрдых цен на промышленную продукцию промышленность неизбежно должна была быть убыточной, но до национализации эта убыточность ослаблялась обходными маневрами хозяев предприятий, теперь она проявилась в полной мере. Включив промышленность в систему государственного хозяйства и подчинив её законам о твёрдых ценах, государство ещё более усилило дефицитность этого хозяйства. Расширение государственного хозяйства за счёт национализации промышленности в условиях существовавшей эмиссионной системы увеличило пропорционально этому расширению обратное действие этой системы на госбюджет, на который пала обязанность покрывать убытки промышленности.

Перед Советским государством встала сложная проблема: или со всей решительностью встать на путь восстановления финансово-денежной системы, или пытаться найти выход на пути разложения денежной системы до логического конца с тем, чтобы одним ударом перейти к безденежному хозяйству. Государство пошло по второму пути по ряду причин. Первой из них была мощная инерция, которая свойственна всякому установившемуся методу финансирования государства, в данном случае инерция эмиссии и системы твёрдых цен.

Второй причиной была неизжитая ещё ненависть масс к налогу, как наиболее яркому выражению только что свергнутого буржуазно-помещичьего государства. Осознания экономической необходимости налога для функционирования государства и всего народного хозяйства тогда ещё не было. В то же время система твёрдых цен, которая экономически была более грубым орудием, чем налог, политически являлась всё же более приемлемой. Этому же способствовало то, что большевики (и рабочие) приложили немало сил до Октября, чтобы дискредитировать налог, поскольку он падал на трудящиеся массы, и ещё больше сил для того, чтобы укрепить систему твёрдых цен как метода борьбы с ненавистной спекуляцией и спекулянтами. При таких условиях отменить налоги и твёрдые цены означало дать оружие своему противнику в гражданской войне.

Ещё одной причиной являлась перегруженность правящей партии тяжёлыми задачами борьбы за сохранение своей власти в сложнейших условиях, когда приходилось использовать наличные методы добывания средств, какими бы грубыми они не были, и несмотря на то, что их длительное применение вело в безысходный тупик.

Одновременно с этим проявились и другие обстоятельства, чрезвычайно благоприятствовавшие отказу от восстановления денежно-финансовой системы. Пролетариат и его идеологи уже исторически выработали в себе отрицательное отношение к деньгам, в последние же годы перед революцией это отношение ещё более усилилось дезорганизацией денежного обращения, ложившейся тяжёлым бременем прежде всего на рабочих. Достаточно напомнить, например, что обесценение денег приводило к ограблению рабочих государством и предпринимателем из-за снижения реальной покупательной способности зарплаты при сохранении её номинального размера. Тем самым те беды, которые принесла пролетариату эмиссия, естественно, были отнесены на счёт денежной системы вообще, деньги стали символом спекуляции и ненависть к ней направлялась против всяких денежных отношений.

При таких настроениях рабочих легко получилось, что дезорганизация денежной системы, постепенное отмирание денег и появление натуральных отношений стали рассматриваться не как величайшие несчастья, свалившиеся на голову рабочих, а как положительные явления, которые знаменуют собой новые шаги вперёд в борьбе против капитализма: начавшаяся натурализация хозяйства, созданная разложением финансовой системы и денежного обращения, была принята и приветствовалась как переход к безденежно-плановому хозяйству.

Эти устремления были не причиной, а следствием разложения финансовой системы, но они превращаются затем в фактор дальнейшего углубления натурализации народного хозяйства. Советское государство далеко не сразу отказалось от денежной системы и не сразу перешло к сознательному усилению натуральных отношений. Ещё весной 1918 г. большевики собирались использовать деньги и торговлю для развития народного хозяйства в переходный период для создания материально-технических условий социалистического переустройства общества, что выразилось в ряде речей и статей Ленина, особенно в «Очередных задачах Советской власти».