Станислав Чернявский - Крымская империя. От ханства к Новороссии

Однако вернемся к татарам.

Герберштейн пишет, что крымцы любят поесть, охотно потребляют мясо, не делая различия между падалью и специально забитым животным; пренебрегают они только свининой, запрещенной по мусульманским законам. Они выносливы, могут подолгу не спать и голодать, но, добыв съестное, набрасываются на еду «и этим обжорством как бы вознаграждают себя за прежнюю голодовку». В этот момент татар легко поймать и истребить, особенно если они возвращаются домой после набега, обремененные добычей.

Татары с удовольствием пьют кобылье молоко – кумыс. Также они питаются дикими овощами и травами – вероятно, луком и чесноком, а «соль употребляют весьма немногие». Соляные копи Крыма находились в личном ханском владении. Видимо, чиновники Хаджи-Гирея и его преемников крайне экономно распределяли дефицитный продукт. Конечно, у себя дома крымцы всё же потребляли соль, необходимую человеческому организму, но в походы ее не брали.

Вообще, татарский народ на заре своей истории довольно беден: если хан распределяет скотину для пиршества, то дает коня или корову на сорок человек. Лучшие куски получают знатные родовичи и делят между собой. Остальное распределяется между простолюдинами. «Они надевают рубец, сердце, легкие, печень и прочее подобное, – повествует Герберштейн, – на небольшие вертела над огнем, держа их до тех пор, пока не смогут палочками слегка очистить их от навоза, и едят». Сама еда, на взгляд немецкого путешественника, неопрятна и вызывает брезгливость. «Они с удовольствием облизывают и обсасывают не только пальцы, измазанные жиром, но и нож или палочку, ставшую жирной и мокрой, которой обтирали навоз». Но не стоит спешить и обвинять татар в нечистоплотности. Они часто меняют стоянки кочевий, моются и купают коней, а от скученной жизни в средневековых городах пребывают в шоке. Заметим, что в тогдашних городах Европы уровень комфорта очень низок: нет ни бань, ни канализации, нечистоты выбрасывают прямо на улицу; а чтобы приглушить неприятные запахи, идущие от немытых господских тел, парфюмеры выдумывают духи. Однажды послы-англичане шокировали русских, высунувшись из окна посольской избы в Москве и помочившись на улицу. Что касается татар, то грязные города европейцев вызывали у них чувство брезгливости. Герберштейн пишет, что среди кочевников ходило такое присловье, когда они обижались друг на друга: «Чтоб тебе как христианину всё время сидеть на месте и наслаждаться собственным зловонием!» Европейцы и татары не понимали друг друга.

Продолжим рассказ о крымских обычаях. Татарские лошади «бахмат» с толстым хвостом низкорослы, но очень выносливы и неприхотливы. Они питаются даже свежими листьями ветвей и умеют копытом достать траву из-под снега. Седла и стремена у татар деревянные, но они подкладывают мягкие попоны, листья или траву, чтобы не стереть спины лошадям. В походах татары, если закончатся припасы, могут вскрыть жилы коню и напиться крови, а рану залепить смолой. Это старый монгольский обычай. На лошадях сидят поджав ноги, чтобы удобнее было поворачиваться при стрельбе; в этом случае мышцы ног амортизируют тряску.

Их оружие – лук и стрелы; сабли встречаются редко. Способ боя такой: татары обстреливают врага и пускаются в притворное бегство, иногда оборачиваясь и стреляя в преследователей. Рукопашной татары не любят и всякий раз стараются уклониться от нее. Коль скоро всё же принудят к рукопашной, татары проявляют чудеса ловкости и уворачиваются от ударов, то заваливаясь в седле, то припадая к гриве коня.

Если враг в пылу погони смешал строй, татары возвращаются и нападают. В сражениях на равнине они употребляют «пляску» или «карусель»: одни отряды наскакивают, обстреливая врага, другие отъезжают, чтобы пополнить колчаны, или устраивают смертельный хоровод, окружив противника. Обстрел ведется непрерывно, а выстрелы очень точны. Именно так были разбиты генуэзцы в трагическом для них сражении при Солхате.

Конские уздечки легкие, вместо шпор пользуются плеткой, то есть выучка у всадников невероятная. В поход берут двух-трех заводных коней, пересаживаясь на них во время маршей или перед боем, чтобы всегда иметь свежего скакуна.

Перед началом большой войны татары уводят жен, стариков и детей в какие-то безопасные места – скорее всего, из Приднепровья в Крым. В русских источниках часто встречаются сообщения, что «хан загнал орду за Перекоп»; судя по всему, об этом же пишет и Герберштейн.

Монголы времен Чингисхана имели суровые законы, но во времена первых крымских ханов правосудия не было никакого. Герберштейн утверждает, что среди разных крымских племен развито конокрадство и вообще воровство, беднота не стесняется ничем. Эти случаи приводили к вражде племен и кровавым усобицам. У своих родовичей не воровали – это не имело смысла в условиях общей собственности на главные средства производства.

Матвей Меховский, описавший нравы татар в 1521 году, говорит немного иначе. По его мнению, татары лгут лишь чужакам, а между собой предельно честны, но это лишь подтверждает версию Герберштейна о том, что этот народ своим не лжет. Вообще, Герберштейн, читавший Меховского, иногда полемизирует с ним, а иногда дополняет. Вероятно, австрийский дипломат считал Матвея кабинетным ученым и не упускал случая блеснуть практическими знаниями.

Границ, по мнению Герберштейна, у татар нет никаких; во всяком случае, европеец их не видит в своем традиционном понимании. Он прав: даже на современных картах мы можем встретить различное начертание границ Крымского ханства. Точной демаркации не было, и поэтому рубежи степной империи можно определить лишь приблизительно.

Первое время Хаджи-Гирей, возвратясь в Крым, оставался союзником Литвы. Он восстановил дружбу с византийским деспотом Мангупа и даже направил туда в качестве заложника своего младшего сына Менгли-Гирея. Были восстановлены прежние отношения с генуэзцами, то есть Республика Сан-Джорджо обязалась выплачивать дань татарам.

Таким образом, хан получил два источника дохода: дань с генуэзских владений в Крыму и грабеж врагов Литвы. Это позволило на некоторое время стабилизировать экономику Крыма и привлечь на свою сторону вольных тюрок-казаков, кочевавших по берегам Днепра.

Главным врагом Литвы сделался бывший литовский выкормыш – Сеид-Ахмат. Теперь он грабил литовцев, а Хаджи в свою очередь грабил Сеида. Война состояла из набегов и контрнабегов. Перечисление каждого из них излишне, сосредоточимся на главных событиях.

В 1454 или 1455 году Сеид-Ахмат предпринял очередное нашествие на Литву и Польшу. Хаджи-Гирей дождался, пока его враг наберет побольше добычи и утратит мобильность, настиг хана в степи и наголову разбил. Сеид с остатками орды прикочевал к Киеву и как ни в чем не бывало попросил убежища у великого князя литовского Казимира. Хана арестовали и держали в плену до самой смерти. Хаджи захватил часть его владений, после чего в степи началась война всех против всех.