Зураб Магомедов - Земельно-правовые отношения в Дагестане XV–XVII вв.

Ряд очень значимых сведений для исследуемой темы содержатся в фирманах турецких султанов и персидских шахов к феодальным владетелям Дагестана. Среди них: «Фирман турецкого султана на имя Али-Султана Захурского», «Фирман шаха Аббаса Захурскому Али-Султану», «Фирман шаха Сефи Магомед-хан-беку Цахурскому». [40] Фирман турецкого султана на имя Али-Султана Захурского от 1667 года // АКАК. Тифлис, 1868. Т. 2. Ч. 2; Фирман шаха Аббаса Захурскому Али-Султану от 1616 года // АКАК. Тифлис, 1868. Т. 2. Ч. 2; Фирман шаха Сефи Магомед-хан-беку Цахурскому от 1692 г. // АКАК. Тифлис, 1868. Т. 2.4.2.

Для изучения поставленной проблемы существенное значение имеют эпиграфические памятники. Эпиграфический материал выявлен, изучен, переведен и опубликован в основном Л.И. Лавровым [41] Лавров Л.И. Эпиграфические памятники Северного Кавказа: В трех частях. Ч. 1. Надписи X–XVIII вв. М., 1966; Ч. 2. Надписи XVIII–XIX вв. М., 1968; Ч. 3. Надписи Х-ХХ вв. М., 1980. и А.Р. Шихсаидовым. [42] Шихсаидов А.Р. Арабские строительные надписи (XI–XVII вв.) // УЗ ИИЯЛ ДФ АН СССР. Махачкала, 1964. Т. 13; его же. Эпиграфические памятники Дагестана X–XVII вв. как исторический источник. М., 1984.

Таков круг основных источников и литературы, на который опирается наше исследование. Следует отметить, что не все аспекты исследуемой проблемы нашли в них полное освещение. Тем не менее, комплексное использование всей совокупности источников и материалов, имеющейся литературы с учетом достижений отечественной историографии дало нам возможность справиться с поставленной перед нами целью в той или иной мере. Автор ни в коей мере не претендует на исчерпывающее решение поставленной проблемы, при выявлении новых источников возможны не только дополнения изучаемого вопроса, но и какие-то коррективы.

Тема данного раздела нуждается в пояснении: по нашему мнению, она отнюдь не тождественна понятию «феодальная земельная собственность», а значительно уже последнего. В советской медиевистике уже отмечалось, что понятие «феодальная земельная собственность» может быть употреблено в широком и узком смысле. В широком смысле так могут быть названы все виды земельной собственности, существующие в феодальном обществе и признаваемые феодальным правом [43] Шапиро А.Л. О природе феодальной собственности на землю // Вопросы истории (Далее – ВИ). 1969. № 12. С. 60. (как формальным, так и традиционным) – таким образом, к ним можно отнести и все рассмотренные выше формы. В узком и точном смысле термина «феодальная земельная собственность» – это всякая земельная собственность, с которой возможно получение феодальной ренты. Отметим, что именно по этому критерию в дагестанской советской историографии принято, допустим, различение внутри формально единой правовой категории «мулк» двух резко отличных форм частной собственности: крестьянской парцеллы, обрабатываемой личным трудом её собственника, и земель феодала, на которых эксплуатируются зависимые от него люди.

Во многих феодальных обществах Западной и Восточной Европы и Востока феодальная собственность на землю предполагает её принадлежность либо отдельным владетелям, либо феодальному государству или феодальным учреждениям. Исторический материал Дагестана, однако, обнаруживает своеобразную черту здешней феодальной земельной собственности: получение феодальной ренты возможно не только с земель, принадлежащих феодальным владетелям или клерикалам, но и с земель джамаатских, тухумных и (в некоторых случаях) с частных крестьянских. Иными словами, отмечается не только «растворение» в термине «мулк» двух социально противоположных форм собственности, но и, в свою очередь, любая форма земельной собственности (коллективная или частная) в определённых условиях может оказаться пригодной для получения феодальной ренты – отсюда правомерность понятия «коллективный феодал» для джамаата или тухума, извлекающего такого рода ренту. Возможность развития любой формы собственности в собственность феодальную в условиях феодальной формации вполне закономерна: любая общественная формация, как правило, определяет содержание существующих в её системе собственности. Самоочевидно при этом, что социальное содержание собственности отнюдь не тождественно её юридическим формам.

Оправдано ли в таком случае рассмотрение собственности феодалов наряду с разобранными выше, как особой разновидности земельной собственности? По нашему мнению, на вопрос следует ответить положительно. В плане чисто историческом весьма часты и многочисленны факты феодальной собственности, генетически никак не связанной с формами собственности общин «своих» территорий. В смысле юридическом «мулк» феодала также заметно отличается от «мулка» крестьянина-общинника: в отличие от последнего, он не спутан верховной юрисдикцией джамаата (мы говорим здесь именно о собственности, а не о случаях надельного пользования бека или чанки общинными угодьями). Ограничения права распоряжения землей со стороны коллектива родственников (сопоставимого с тухумом) отмечаются и для собственности феодалов, но здесь они заметно уже и слабее. Таким образом, феодальный «мулк» XV–XVII вв.

ничем существенно не отличается от земельной собственности феодалов Востока и Запада того же времени и значительно ближе к «классическим» формам частной собственности, нежели «мулк» общинника. Условные формы собственности феодалов на землю также существенно отличаются от форм общинного пользования землей.

Период XV–XVII вв. в развитии собственности горских феодалов на землю изучен в нашей современной историографии заметно слабее, нежели позднефеодальный период (конец XVII – начало XIX вв.) или даже конец раннефеодального периода (IX–XI вв.). Главная причина этого – крайняя скудость источниковедческой базы. Достаточно сказать, что единственным источником, непосредственно относящимся к проблеме, вплоть до последних лет оставался перечень податей шамхалам Кумуха в «Тарих Дагестан». Несмотря на то, что он введён в научный оборот боле 150 лет тому назад, [44] Derbend-Nameh…by М.А. Kazem-Beg. SPb, 1851, рр. 559–677 (приложение). его историческая интерпретация и датировка до сих пор не могут считаться вполне удовлетворительными, т. к. практически полное отсутствие сравнительных материалов исключает сколько-нибудь эффективную работу. Последние усилия в этой области сделали возможным датировку наиболее распространённой редакции (в тексте «Тарих-Дагестан» – начало XVII в.) [45] Шихсаидов А.Р. Дагестанская историческая хроника «Тарих-Дагестан» Мухаммеда Рафи // ППВ 1972. М., 1977. С. 99 («… и только к началу XVII в…. “Тарих-Дагестан” приняла ту форму, которая дошла до нас в разных списках»), и её более раннего прототипа («Перечень податей шамхалу» – конец XV в.) [46] Айтберов Т.М. Сведения по экономической истории Дагестана XV в. // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIV годичная сессия ДО ИВ АН СССР. М., 1979. С. 3. , однако это проясняет лишь время фиксации материала, но не время и обстоятельства появления его фактической основы. Вполне понятно, что серьёзным исследователям поневоле приходилось ограничиваться самыми общими характеристиками. [47] Юшков С.В. К вопросу об особенностях феодализма в Дагестане (до русского завоевания) // УЗ Свердловского госпединститута. Свердловск, 1938. С. 7; Магомедов Р.М. История Дагестана. С древнейших времён до начала XIX века. Махачкала, 1961. С. 114–115,130,161. Результативному изучению подверглась лишь политическая (и отчасти социальная) сторона развития феодализма в XV–XVII вв. «вширь» и менее всего – экономическая основа этого явления.