Дмитрий Колупаев - Очерки социально-политической истории России IX-XX вв. Часть 1

В России процесс централизации шёл иначе и имел иное социальное содержание. В Великом княжестве Московском не союз русских городов с великокняжеской властью был движущей силой объединения, а полное подчинение городов государственной власти, вплоть до насильственной депортации городской элиты, как это было в Новгороде. Внутри же господствующего класса, который с большим трудом можно назвать феодальной элитой, шла не политическая консолидация, а создание из княжеских и боярских холопов альтернативного боярству нового слоя дворян – помещиков, как опоры центральной великокняжеской власти. В крестьянской среде происходило не ослабление и исчезновение личной зависимости от господина, а конституирование крепостного права через постоянно редактируемые в пользу закрепощения Судебники. В централизации «по-московски» главную роль социального фактора стали играть полуавтократические общины дворян – помещиков и крепостных крестьян, которые в экономическом смысле вели преимущественно натуральное хозяйство.

События же 1480 года, когда Иван III (1462–1505 гг.) решился выступить против своего внешнеполитического хозяина – Золотой Орды, можно рассматривать как поступок набравшего силу вассала, уходящего от потерявшего силу хозяина. То, что Великий князь московский не рассматривал противостояние против Орды как «цивилизационный» конфликт православия с исламом, и как конфликт русских с татарами, хорошо иллюстрирует так называемое «стояние на реке Угре». Московские войска несколько месяцев просто выжидали и не переходили в наступление уже получив солидные подкрепления, и просто «пересидели» Орду. Вопрос об ярлыке решился без кровопролития, в определенном смысле «по-семейному». Усилившийся политический родственник, исходной государственной моделью которого послужила Золотая Орда, просто ушёл в свободное самостоятельное политическое плавание.

Существенным отличием создаваемой политической системы Московского царства от её европейских «партнёров» стало преобладание в Московии – России вертикальных управленческих связей (государство – слуги – население) над горизонтальными (взаимоотношения между субъектами политического процесса, регулируемыми системой права). Эта российская специфика социально-политического устройства отмечалась многими отечественными исследователями. С.М. Соловьев писал об этой российской особенности: «…Когда части народонаселения, разбросанные на огромных пространствах, живут особой жизнью, не связанные разделением занятий, когда нет больших городов, кипящих разнообразной деятельностью, когда сообщения затруднительны, сознания общих интересов нет, – то раздробленные таким образом части приводятся в связь, стягиваются правительственной централизацею, которая тем сильнее, чем слабее внутренняя связь, централизация восполняет недостаток внутренней связи, условливается этим недостатком, и, разумеется, благодетельна и необходима, ибо без неё всё бы распалось и разбрелось». [37] Соловьёв С.М. История России с древнейших времён // Сочинения: Кн.1–8. – М., 1989. – С. 265.

Таким образом, вариант федеративного образа нового государства, которые отстаивали торговые центры Тверь и Новгород, а также специфический пограничный район Рязань, не получил исторического развития. Москва, прошедшая строгую ордынскую политическую школу, отстояла идею унитарного военно-служилого государства. С точки зрения общего исторического значения любая централизация страны объективно положительное явление. Однако для Руси – России цена за этот процесс была достаточна высока. Ход объединения русских земель в значительной степени имел характер завоевания Москвой соседних с ней княжеств, какую бы религиозно – политическую окраску этому не придавали последующие идеологи. Во многих покорённых землях ликвидировались традиционные формы народного представительства. Навечно замолкли вечевые колокола в Новгороде, Пскове, Вятке.

При описании социального мира Московии XV–XVI вв. автору этих строк можно сделать замечание по поводу сохранения в Московском государстве так называемых самоуправляющихся крестьянских «миров», в которых можно разглядеть зачатки местного самоуправления и ростки какой – никакой, но всё же «демократии». Здесь следует отметить, что великокняжеская московская власть, безжалостно пресекавшая любые попытки со стороны каких-либо социальных слоёв установить какой- либо процесс некоего социального партнёрства, рассматривала крестьянское мирское самоуправление как форму низшего и, что важно, бесплатного придатка своей администрации. Челобитные крестьян на лихоимство наместников и воевод являлись своеобразной формой контроля за местными «сатрапами».

Система управления в Великом княжестве московском долго была достаточно примитивной: всеми управляющими обязанностями распоряжался так называемый Двор, а финансами и дипломатией ведала Казна, причём последняя становится нечто вроде государственной канцелярии. Служащие Казны – дьяки сосредотачивают в своих руках все важнейшие отрасли государственного управления. Они занимались дипломатией, распределяют направления службы по «разрядам» служилых людей, образуют аппарат Боярской Думы, начинают выполнять «особые «поручения» Великого князя. В общем, прослеживаются контуры будущей приказной системы. Также вышеуказанные дьяки начинают выполнять «идеологическую» функцию – наблюдают и редактируют летописание, чтобы не проникла какая – либо крамольная мысль в освещении исторических фактов в нужной для Великого князя редакции.

На периферии Московского государства управление и суд осуществляют наместники, контролируемые Боярской Думой. Наместник имел право держать свой штат административных служителей: 1–2 тиуна (хозяйственные управители) и до 10 «доводчиков» – чиновников на побегушках доводивших до населения суть административных распоряжений наместника. Жалованье вся эта местная администрация получало за счёт «кормления» со всех крестьянских миров. Во вновь присоединённых областях – новгородские и тверские земли, были созданы свои областные дворы, копировавшие систему управления с Московского двора.

С установлением в начале XVI века централизованного государства в Северо-Восточной Руси, ставшей называться Московией, складывается новая, отличная от традиций Киевской Руси социальная лестница для социума нового государственного объединения. На вершине социальной пирамиды находится Великий князь московский, с Ивана III уже периодически именуемый «государём», а после женитьбы последнего на последней византийской принцессе Софье (иногда называемой Зоей) Палеолог начавшегося нарекаться «самодержцем». Последнее обозначение властных полномочий было важно для московских князей, относительно недавно избавившихся от «ярлыка», и поэтому стремившихся продемонстрировать свою внешнеполитическую независимость, как «самостоятельно державших державу».