Владимир Сядро - Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона

А вот отношение Наполеона к гибели Нея не может не поражать. «Когда император услышал о его казни, – пишет британец Р. П. Данн-Паттисон, – он сказал, что тот лишь получил по заслугам. „Никто не должен нарушать данное слово. Я презираю предателей. Ней обесчестил себя“». И это говорит человек, который, по сути, заманил доверчивого и не в меру пылкого маршала в ловушку! Человек, который ради собственных амбиций сам не единожды обманывал и подставлял под удар других (достаточно вспомнить хотя бы историю с герцогом Энгиенским и Арманом де Коленкуром), вершил по своему усмотрению судьбы своих близких и самых верных и преданных сподвижников! К сожалению, Ней слишком поздно поймет это и искренне скажет: «Я много раз желал пустить себе пулю в лоб. Я не сделал этого, так как хотел оправдаться. Я знаю, что честные люди будут осуждать меня. Я сам себя осуждаю. Я совершил ошибку и упрекаю себя, но я не предатель. Меня увлекли за собой и обманули…»

Впоследствии в сборнике высказываний Наполеона «Максимы и мысли узника Святой Елены» появятся другие, более возвышенные строки о маршале: «Ней был человеком храбрым. Его смерть столь же необыкновенна, как и его жизнь. Держу пари, что те, кто осудил его, не осмеливались смотреть ему в лицо». Сказано красиво, но смог ли бы сам Наполеон открыто посмотреть в глаза своему маршалу?

Расправа над одним из самых популярных в армии полководцев не оставила равнодушными многие слои французского общества. Но, конечно, большие всего она затронула чувства военных. «Казнь Нея произвела очень глубокое впечатление на офицеров и солдат французской армии. Правда, скорбь по погибшему проявлять не осмеливались из-за страха привлечь как на себя, так и на других строгие репрессии, однако память о храбром маршале, в отличие от имен судей, приговоривших его к расстрелу, осталась в сердцах не только солдат, современников, но и в сердцах потомков», – пишет С. Захаров. С годами все большее число французов стало испытывать симпатию к личности маршала. Описывая эту метаморфозу, историк обращает внимание на следующее: «Общественная атмосфера во Франции постепенно менялась, и одним из признаков ослабления прежней ненависти стала реабилитация Нея в умах и сердцах многих французов. Не прошло и пяти лет со дня его похорон, как в книжных лавках начали появляться воспоминания об ужасном русском походе, и Ней, если так можно выразиться, „тайком пробрался в сознание французской общественности“. Он стал героем, и вокруг его личности сформировалась легенда, одна из тех, которые возникают вокруг личности всех прошедших через кровопролитные битвы героев и покрытых флером тайны рыцарей».

Проявив непомерную суровость по отношению к Нею, роялисты считали, что должным образом наказали предателя. Но, в конечном счете, оказались наказанными сами. Ведь запятнав себя кровью прославленного полководца, династия Бурбонов безнадежно скомпрометировала себя в глазах французов. Устои их режима были серьезно подорваны, что не преминуло сказаться на дальнейшей судьбе монархии во Франции: через 33 года страна стала республикой.

Когда-то в юности Ней мечтал стать человеком, выигравшим для родной Франции не одну битву, снискавшим славу военачальника, «идущего в бой на десять шагов впереди самого быстрого из его солдат». Он достиг того, о чем мечтал, и в расцвете сил ушел в свой последний солдатский переход – в Бессмертие.

Иоахим (Жоашен) Мюрат (1767–1815) – великий герцог Бергский и король Неаполитанский – является, возможно, самым известным из маршалов Наполеона. Он прожил короткую, но чрезвычайно яркую жизнь, наполненную и ратными подвигами, и амурными похождениями, и политическими авантюрами, и конечно же загадками. Они сопровождали Иоахима с самого рождения.

Мальчик появился на свет 25 марта 1767 года на юге Франции, в небольшом селении Лабастид-Фортюньер (Ла Бастид-Фортюньер, ныне – Лабастид-Мюра) под Тулузой. И хотя по официальной версии он стал самым младшим ребенком в многодетной семье трактирщика Пьера Мюра и его жены Жанны Лубьер, некоторые биографы высказывали совершенно различные предположения о его происхождении. Самым распространенным утверждением было то, что он будто бы родился в семье простого конюха. Отсюда, мол, у мальчика с детства большое пристрастие к лошадям. На самом же деле мальчик рос в маленьком гасконском городке, где детей уже с трехлетнего возраста сажают на лошадь.

Позже появятся и другие версии родословной Иоахима. Одна из них свидетельствовала о том, что Пьер Мюра вовсе не принадлежал к низам общества. Сторонники ее, изучив сохранившиеся документы, смогли довольно точно установить его социальное и материальное положение. Если в брачном контракте Пьер был назван «работником», то впоследствии он именует себя «торговцем», что надо понимать как «хозяин постоялого двора». Современный французский историк Жан Тюлар в своей книге «Мюрат, или Пробуждение нации» пишет следующее: «Пьер Мюра имел все основания назвать себя торговцем в той мере, в какой был распорядителем общественных имуществ и церковных бенефиций. Так, в 1763 году он берет на шестилетний откуп доходы от взимания приорской десятины в приходе Ла Бастид-Фортюньер; затем в 1770 году, в сообществе с Жаном Батистом Буске – доходы от взимания десятины для приорства д’Англар, что в Керси; наконец, в 1786 году он берет на откуп общинную печь в Ла Бастид». А еще по некоторым данным было известно, что Пьер Мюра якобы состоял на должности управляющего имениями аристократического семейства Талейранов. Таким образом, делает вывод Ж. Тюлар, отец Мюрата «являлся состоятельным человеком и по своему положению был выше, чем простой трактирщик в сельской местности». Тем не менее, богат ли был Пьер Мюра или не очень, представители высшего света никогда не забывали о том, что Иоахим – сын трактирщика. Достаточно вспомнить о том, как объяснял Наполеон свое нежелание выдавать свою любимую сестру за него замуж: «Мюрат, – говорил он, – всего лишь сын трактирщика. В том высоком положении, куда меня вознесла судьба, я просто не могу позволить, чтобы моя семья породнилась с такой посредственностью».

Впоследствии, когда Иоахим стал знаменитым военачальником, разного рода льстецы пытались всячески приукрасить его родословную. Одна из таких «благородных» версий, возникших в период его наибольшего возвышения в обществе, была вызвана чисто конъюнктурными соображениями. В изложении современного российского историка Сергея Захарова она выглядит так: «…во времена Империи нашлись доброжелатели, которые пытались выдать зятя императора, маршала и неаполитанского короля за представителя древнего дворянского рода. Потомственный дворянин Мюра-Систриер написал Иоахиму, что тот, скорее всего, происходит от виконтов де Мюра. По крайней мере, семейство Мюра-Систриер претендовало на такое родство, хотя и не могло доказать это какими-либо документами. У Мюрата, однако, хватило проницательности не настаивать на этой версии, поскольку никаких убедительных доказательств в ее пользу не было».