Виталий Пенской - «Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в.

Неожиданное ранение русского полководца разом изменило весь ход битвы. «Татаровя ж, видевшее царя своего между янычары при делех, паки обратишася; а нашим уже справа без гетмана помешалась…» 198Верные люди спасли раненого Шереметева от плена и вывезли его с поля боя, но товарищ большого воеводы, оружничий Л.А. Салтыков, не имевший достаточного опыта вождения полков, растерялся и упустил управление войсками из своих рук. Конные схватки продолжились, и, по сообщению Курбского, противники бились еще почти 2 часа, но теперь перевес перешел на сторону татар. Сила и солому ломит, и около «пятово часу дни» (то есть в 10-м часу утра) русские были разбиты – «большую половину войска христианского разогнаша татаровя, овых побиша, храбрых же мужей не мало и живых поймано…». Те, кто не погиб или не был взят в плен, «з бою съехали, розметав с собя оружие» и порознь, врассыпную устремились на север и северо-запад, к Туле 199.

Однако не все дети боярские «обратишася на бег». Многоопытные в ратном деле окольничий А.Д. Басманов-Плещеев и С.Г. Сидоров не ударились в панику, сумели собрать вокруг себя часть своих людей и отступили в дубраву, где находились их коши. Здесь Басманов «велел тут бити по набату и в сурну играти» (как позднее писал английский дипломат Дж. Флетчер, русские «большие дворяне, или старшие всадники, привязывают к своим седлам по небольшому медному барабану, в который они бьют, отдавая приказание или устремляясь на неприятеля. Кроме того, у них есть барабаны большого размера, которые возят на доске, положенной на четырех лошадях. Этих лошадей связывают цепями, и к каждому барабану приставляется по 8 барабанщиков. Есть у них также трубы, которые издают дикие звуки…» 200).

На призыв Басманова и Сидорова «съехалися многие дети боярские и боярские люди и стрелцы» от разбитого большого полка (согласно летописи, от 5 до 6 тысяч, Курбский писал о 2 или больше тысячах), которые заняли в дубраве оборону («осеклися»). Трижды хан со своими полками при поддержке огня подтянутой к русской засеке артиллерии и мушкетеров («со всеми людми и з пушками и з пищалми») приступал к позициям Басманова и Сидорова и трижды был отражен. Во время этой героической обороны получил вторую рану «из затинной пищали по колену» наш герой – татарский туфенгчи, заприметив русского всадника в богатых доспехах, ободрявшего своих ратников, сумел поразить его метким выстрелом. Рана оказалась тяжелой – массивная свинцовая пуля раздробила колено, и Степан был унесен его людьми в глубину обоза. Спустя несколько часов после этого хан, убедившись, что русские не намерены сдаваться и готовы биться до последнего, отказался от попыток разорвать засеку и добить остатки шереметевской рати, с наступлением сумерек отдал приказ прекратить атаки и начать быстрый отход на юг, в Крым. На следующий день татары достигли реки Сосны и «перелезли» через нее, совершив 90-километровый марш менее чем за сутки. Кстати, характеризуя татарских коней-бахматов, французский инженер Г.-Л. де Боплан писал, что эти «плохо сложенные и некрасивые» кони необыкновенно выносливы и могут совершать переходы по 20–30 лье – то есть по 90–130 км в сутки 201. Очевидно, что хан гнал свое войско на юг на пределе физических возможностей коней, опасаясь преследования.

Но преследования не было. Иван, узнав от беглецов о поражении Шереметева, «пошел наспех х Туле, шел во всю ночь и пришел х Туле в субботу на солнечном возходе», то есть ранним утром 6 июля, «хотяще сразитися с бусурманы за православное христианство» 202. Здесь к нему прибыли тяжело раненный И.В. Шереметев и Л.А. Салтыков с частью войска, доложившие о результатах сражения с крымским «царем». Вслед за ними прибыли с остатками своих людей Д. Плещеев и Б. Зюзин. Общая картина стала более или менее ясной, однако, судя по всему, у царя еще оставались сомнения относительно намерений крымского хана. Поэтому он отправил двух воевод, князей И.И. Пронского-Турунтая и Д.С. Шестунова, «за Дон на поле, и ходили посторонь Дону за Непрядву до Рыходцких верховей…». Тем временем в воскресенье 7 июля в Тулу прибыли Басманов и тяжелораненый Сидоров «со всеми людми», от которых стало известно, что «уже, аки третий день, царь поиде к орде» 203. Стало очевидно, что нового сражения не будет, равно как и преследовать «царя» бессмысленно, так как «промеж их (приходом Ивана с главными силами русского войска к Туле и сражением при Судьбищах. – В. П. ) четыре дни, а бой был от Тулы полтораста верст, и пришла весть от подъезщиков, что царь идет в одход наспех по семидесяти верст на день…» 204. Можно сказать, что кампания закончилась. Но прежде чем повернуть домой, в Москву, Иван со своими советниками предпринял меры на случай возвращения части татар на «украйну», оставив полки в Туле, Одоеве и Михайлове. После этого, дождавшись возвращения «подъезщиков» с Поля, Иван в тот же день 7 июля пошел с остальными силами обратно на Москву. Здесь «жаловал государь воевод и детей боярскых, которые билися с крымцы…» 205.

Однако государево пожалование вряд ли могло сильно порадовать страдавшего от ран Степана и не спасло его от смерти. Спустя пять недель после битвы он скончался от ран в Москве, приняв перед смертью схиму 206.

Небольшое послесловие к рассказу о судьбе рязанского «центуриона». Сыновья Степана Григорий и Дмитрий позднее были казнены (как считал Р.Г. Скрынников) по делу боярина Федорова, но, что любопытно, сын Дмитрия Иван в октябре 1571 г. числился в свадебном разряде Ивана Грозного и Марфы Собакиной среди «царицыных детей боярских» 207. Сын за отца не отвечает?

Обычно, когда речь заходит о России XVI в. и о личностях, что творили русскую историю в этом столетии, первой перед глазами предстает титаническая фигура первого русского царя Ивана Грозного, которая своим мрачным величием затмевает все остальные. Но как бы не был велик в своих деяниях, добрых или злых, Иван Васильевич, совершать их, править страной, творить историю единолично он не мог. И к нему вполне приложимо известное высказывание – «короля делает свита», и творил историю Иван Грозный, опираясь на тех, кто окружал его, кто выполнял его повеления, вел дипломатические переговоры, водил царские рати на врага, составлял законы – одним словом, занимался повседневной работой. Но и в этом случае, когда речь заходит о царском окружении, обычно имеют в виду фигуры первой величины, блиставшие на русском политическом небосклоне в эпоху Ивана Грозного, – А.Ф. Адашева, митрополитов Макария и Филиппа, князей И.Ф. Мстиславского и М.И. Воротынского, опричника А.Д. Басманова, бывшего товарища Ивана, а потом его непримиримого врага князя А.М. Курбского и других им подобных политиков, военных, церковных иерархов. Но были и фигуры второго плана, которые тем не менее отнюдь не были просто статистами. К их числу можно отнести и сына боярского Матвея Иванова сына Дьяка Ржевского, о жизненном пути которого и пойдет речь в этой статье.