Виталий Пенской - «Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в.

Поход соединенной рати увенчался полным успехом. Согласно летописям, «смоленскии же воевода пан Юрии Глебович и князь Семен Иванович Можасково, слышав рать силну великого князя идоуща противу их, и в граде посадиша князеи и панов многых во осаде, а сами оубоявшесь и побегоша к Смоленскоу». Подступившие было к Мезецку московско-рязанские полки были встречены тамошними посадскими людьми, открывшими ворота и повязавшими посаженного в городе окольничего Кривца «и иных многих князеи и панов, Литвы и смолян». Приведя жителей Мезецка к «целованию за великого князя», союзная рать двинулась дальше, к Серпейску, который оказал московским и рязанским воинникам упорное сопротивление, «воеводы же великого князя повеле воем моужствене приступати ко граду с пушками и с пищалми». Приступ увенчался успехом, Серпейск пал. Гарнизон городка был частью перебит, частью попал в плен вместе с оставленным Глебовичем руководить обороной Серпейска Иваном Плюсковым (тем самым, который несколькими годами раньше ездил в Москву с посольством). Сам же Серпейск был разграблен и сожжен, а немногие его уцелевшие жители целовали крест великому князю. Следующим на очереди был Опаков, который ожидала та же печальная судьба. «И тако възвратишась, – писал летописец, – а Литвоу и смолнян, седящих в осаде, и градских болших людеи приведоша на Москву, а всех их 500 и 30 человек; и князь велики Иван Васильевич посла их в заточение по своим градом» 77.

Собственно, на этом война с Литвой для рязанцев и закончилась. Московские полки в том году еще не раз ходили ратью на владения великого князя Александра, но помощи своих «сестричей» Иван III уже не требовал. Но и без того рязанцы изрядно ополонились, нахватали разных животов, а молодые «удальцы и резвецы, узорочье рязанское», такие, как наш герой, набрались опыта участия в большом зимнем походе и организации осады и штурма укрепленных городов.

В следующий раз помощь рязанцев потребовалась Ивану во время следующей войны с Литвой. Сперва рязанские полки, которыми командовал «великие княгини резанские воевода Яков Назарьев», вместе с полками великого князя и удельных князей Василия Шемячича и Семена Стародубского в ноябре 1501 г. подступили к Мстиславлю. Навстречу им вышел князь Михали Ижеславский, владетель Мстиславля, и воеводы великого литовского князя Якуш Костевич и Остафий Дашкевич «з двором великого князя заставою и з жолъныри». В последовавшем сражении успех сопутствовал соединенной московско-рязанской рати. «И снидошась полци вместе, – сообщал своим читателям московский книжник, – и божиею милостию одолеша полци великого князя Ивана Василевича московстии, и многих Литвы изсекоша, тысяч с семь (явно сильно преувеличенное число. – В. П. ), а иных многих поимаша». Князь Михаил едва сумел укрыться в замке, взять который полки великого князя так и не смогли, хотя, по словам составителя «Хроники Быховца», «оступивше город Мстиславль, стояли время немало, и много злого около города вчинивши» 78. Был ли Степан Сидоров в этом достаточно успешном походе (Мстиславль взять не удалось, но его посады были сожжены, округа – разграблена, и взят немалый полон) – на наш взгляд, скорее да, чем нет. Кому, как не ему, богатому и знатному рязанскому бояричу, ходить «конно, людно и оружно» в поход на литовский «дальноконный град»? 79

На следующий, 1502 г. великий князь замыслил нанести своему противнику Александру сокрушительный удар, взяв Смоленск. В состав рати под началом сына Ивана Дмитрия Жилки, посланной к этому важному в стратегическом, политическом и экономическом отношении городу, вошли и рязанские полки под водительством князя Федора Васильевича 80. Правда, из разрядных записей неясно, командовал ли он всеми рязанскими «резвецами» или только своими, из своего удела, поэтому участие Степана Сидорова в этом предприятии, окончившемся, впрочем, неудачей, маловероятно, чего не скажешь о предпринятом под занавес войны зимнем походе 1502/03 г. «из Северы на литовскую землю». На этот раз владения великого князя Литовского воевали все рязанцы – в полку правой руки был все тот же участник мстиславльской экспедиции «великие княгини резанской воевода Яков Назарьев» со своими людьми, а в полку левой руки – «князь Федоров воевода Васильевича Резанского Чевка Васильевич Дурнова» 81.

По всему выходит, что к 30 годам наш герой уже приобрел немалый опыт участия в боях и походах – здесь и дальние выходы в Поле, и «малая» война с татарскими «казаками», набегавшими на государевы украины, и набеги на Литву, и полевые сражения, и осада крепостей. Можно предположить, что Степан к этому времени уже продвинулся вверх по карьерной лестнице и стал начальным человеком – сотенным головой 82. Вполне возможно, что со временем он поднялся бы и выше, выбился бы в полковые воеводы, которые ходят «своим набатом, а не за чужим набатом и не в товарищах» 83, но в 1505 г. скончался Иван III, на московском столе воссел его сын Василий. Сменились и действующие лица на рязанской политической сцене – в 1500 г. умер великий князь Рязанский Иван Васильевич, спустя год ушла из жизни его жена, сестра Ивана III Анна, в 1503 г. не стало и брата Ивана Федора. Он перед смертью завещал свой удел Ивану III, а московский князь, в свою очередь, своему наследнику Василию 84. «В начале XVI в. от древнего Рязанского княжества оставалась только небольшая часть земель, – констатировал Д.И. Иловайский, – со всех сторон охваченная московскими владениями (согласно завещанию Ивана III, в руки Василия III перешел «на Рязани в городе и на посаде свои жеребеи», которым ранее владел Федор Васильевич. – В. П. ); самая колыбель княжества Старая Рязань была в числе этих владений» 85. Меняется мир и за пределами Московского государства и Рязанского княжества (точнее, того, что от него к тому времени осталось). Большая Орда так и не оправилась от последствий острейшего экономического кризиса и обострившихся внутренних распрей и после «стояния на Сосне» фактически распалась 86. А с распадом Орды и смертью Ивана III отношение Менгли-Гирея к союзу с Москвой стало изменяться, и не в лучшую сторону, равно как и московско-казанские отношения. И в довершение всего в 1506 г. умер король Польши и великий князь Литовский Александр. Начиналась новая эпоха.

Первым знаковым ее событием стал неудачный поход московской рати на Казань, предпринятый в ответ на откровенный разрыв казанским «царем» Мухаммед-Эмином отношений с Москвой. Начинавшийся вполне благополучно, он закончился катастрофой 87, и эта катастрофа имела далекоидущие последствия. В Литве и Казани начали зреть реваншистские планы, позиции «московской» партии при крымском дворе поколебались, и, что самое главное, нет никакого сомнения в том, что и в самой Рязани оживилась борьба сторонников и противников союза с Москвой. И снова обратимся к Д.И. Иловайскому. Историк писал, что при Василии III, в первые годы его правления, система отношений между Москвой и Рязанью осталась прежней, но с учетом перемен, произошедших в начале столетия, «такой порядок вещей не мог держаться долгое время». Еще бы – с тех пор, как Василий унаследовал от отца удел покойного Федора Васильевича Рязанского, пределы его власти в Рязани существенно расширились. И это обстоятельство не могло не беспокоить ту часть рязанского боярства, которая опасалась (и не без оснований) утратить свой статус и свое место во властной иерархии в случае, если Василий попытается ликвидировать остатки рязанской независимости. «Московская», «старорязанская» партия, группировавшаяся вокруг вдовы великого князя Аграфены, надеялась, видимо, выказывая лояльность московскому великому князю, сохранить status quo и милую их сердцу «старину». Но ее позиции были сильны до тех пор, пока не ослабевала железная хватка Москвы. Поражение же полков Василия III под Казанью и отпадение Казани давало надежду противникам Москвы, группировавшимся вокруг юного Ивана Ивановича, вернуть Рязани прежнюю независимость и, естественно, перераспределить власть, деньги и привилегии в свою пользу, оттеснив в сторону московских доброхотов. К этой «партии» историк относил боярские фамилии Кобяковых, Коробьиных, Глебовых, Олтуфьевых, Калеминых и родственников Сидоровых Сунбуловых. Федор Сунбул, родоначальник Сунбуловых, по мнению Иловайского, играл важнейшую роль при дворе Ивана Ивановича 88, и, на наш взгляд, именно он и был главой «младорязанской» партии. Любопытно, что если Иван III не часто, но регулярно привлекал рязанские полки к походам против Орды и Литвы, то при Василии III ни летописи, ни разрядные записи не пишут ничего об участии «узорочья рязанского» ни в войне с Великим княжеством Литовским в 1507–1508 гг., ни в войне с Казанью, ни в новой войне с Литвой, начавшейся в 1512 г. И чем можно объяснить тот факт, что в своем ярлыке, который Менгли-Гирей отправил Сигизмунду, новому великому князю Литовскому в 1507 г., хан жаловал «брата» своего, помимо всего прочего, еще и Рязанью с Переяславлем «в головах, людях, тьмах, городах и селах, и данях, и выходах, и з землями, и з водами, и с потоками»? Причем в ярлыке было отдельно прописано, что «вышеи писаные городы, князи и бояре наперед сего великому князю Витовъту, брату нашому, а потом великому князю Жикгимонъту, брату нашому, какъ есте служивали, ино и ныне по тому жъ великому князю Казимиру, брату нашому, служите, колко городовъ, дани и выходы сполна давали, а которые люди напотом повышая дали есмо, не молте, перво того не служивали есмо, и дани и выходу не даивали есмо, никоторое вымовъки не меите, дани и выходы даваите, отъ нынешнего часу служите» 89.