Александр Назаренко - Древняя Русь и славяне

Таким образом, ярко выраженный легитимистский пафос любечских решений подтверждает то, о чем можно было бы и так догадываться: что именно Мономах являлся главным «мотором» любечского «механизма», а не обделенные в результате Святославичи и, уж конечно, не слабый Святополк. Еще одним тому подтверждением могут служить наблюдения над хронологией создания комплекса текстов, известных под названием «Поучения» Владимира Мономаха, о чем скажем ниже. Думаем, не только после 1093 г., но и после Любеча уместно, как то делают некоторые исследователи, говорить о своего рода соправлении Святополка и Мономаха в духе того соправления, какое существовало ранее между старшими Ярославичами. Во всяком случае уже в Любече Мономах был обозначен в качестве преемника киевского стола, и его вокняжение в Киеве после смерти Святополка в 1113 г., судя по тому, что мы об этом знаем, произошло совершенно беспрепятственно [264].

Вместе с тем, есть основания думать, что это вокняжение сопровождалось договором со Святополком (как вокняжение Всеволода Ярославича в 1078 г. – договором с Изяславом). Договор подкреплял наследование Киева согласно любечским принципам, то есть согласно генеалогическому старшинству среди отчичей Киева. После Мономаха таким генеалогически старейшим был старший из оставшихся в живых Святополчичей – волынский князь Ярослав. Действительно, за год до смерти Святополка Ярослав женится на внучке Мономаха, дочери сидящего в Новгороде Мстислава Владимировича [265]. Что этот брак скреплял договор о киевском столонаследии Ярослава Святополчича, видно по реакции последнего на изменившиеся намерения Мономаха: брак был немедленно расторгнут Ярославом [266], как только Мономах в 1117 г. перевел Мстислава в Белгород под Киев, недвусмысленно обозначив его в качестве наследника киевского стола (это видно в том числе и по тому, что в Новгороде был посажен Мстиславич Всеволод) [267]. О политически вынужденном характере матримониального союза между Святополчичем и Метиславной свидетельствует еще одна деталь: этот союз был браком между правнуками Ярослава Мудрого, то есть, являясь браком между кровными родственниками шестой степени родства, относился к числу безусловно запрещенных церковью [268].

Итак, легитимист Владимир Всеволодович Мономах садится наконец в 1113 г. на киевском столе. В его руках половина Руси – вне его непосредственной власти только Волынь (видимо, с Туровом) Ярослава Святополчича, Черниговская земля Святославичей, Полоцк Изяславичей и владения Ростиславичей, будущая Галицкая земля. Во всех остальных важнейших центрах Руси сидят Мономашичи: Мстислав – в Новгороде, Ярополк (со Святославом?) – в родовом Переяславле, Вячеслав – в Смоленске, Юрий Долгорукий – в Ростове. И все же власть Мономаха не идет в сравнение с властью его отца Всеволода в начале 1090-х гг., когда последнему противостоял, в сущности, один Святополк Изяславич. И тем не менее Мономах в точности повторяет описанные выше действия Всеволода: в 1117 г. он разрывает договор о киевском столонаследии с Ярославом Святополчичем. Совершенно очевидно, что внезапный перевод Мстислава из Новгорода, где тот сидел двадцать лет, в Белгород под Киевом был предпринят с одной целью – облегчить Мстиславу доступ к киевскому столу после смерти отца. Именно так вполне справедливо понял дело, как мы видели, немедленно взбунтовавшийся и вскоре (в 1123 г.) погибший Ярослав Святополчич. Как понять действия Мономаха? Почему в 1093 г. он, вопреки воле отца, предпочел путь династического легитимизма, а в 1117 г., наоборот, следуя по стопам своего отца, сам пошел против любечского порядка, с таким трудом выстроенного им самим? Чтобы дать ответ на этот вопрос, надо попытаться глубже вникнуть в замысел Мономаха в 1117 г., а он, похоже, был отнюдь не вполне понятен даже его современникам.

Некоторые скрытые до поры стороны плана Владимира Всеволодовича прояснились только после того, как вступила в действие вторая его часть. По смерти киевского князя Мстислава Владимировича (1125–1132) киевский стол, вполне в рамках династического легитимизма, перешел к его следующему по старшинству брату Ярополку. И тут произошло неожиданное для многих. Первым шагом Ярополка Владимировича в качестве киевского князя стала акция, копировавшая акцию Мономаха в 1117 г.: новгородский князь Всеволод Мстиславич был переведен ближе к Киеву, в Переяславль, причем сделано это было в силу договора, заключенного между Мстиславом и Ярополком еще при жизни их отца и по настоянию последнего [269]. Итак, Мономах хотел не просто передать Киев своему старшему сыну в обход генеалогически старейшего племянника, а сверх того еще и оставить столицу Руси в руках старшего Мстиславича в обход своих младших сыновей от второго брака – Юрия Долгорукого и Андрея [270]. Подобно Ярославу Святополчичу в 1117 г., именно так поняли дело Юрий и Андрей Владимировичи в 1132 г.: «И рече Гюрги и Андреи: се Яропълк, брат наю (наш. – А. Н ), по смерти своей хощет дати Кыев Всеволоду, братану (племяннику. – А. Н.) своему; и вышниста и (его. – А. Н.) ис Переяславля» [271].

Однако даже и теперь нельзя было сказать, что суть династической реформы, задуманной Владимиром Мономахом, прояснилась вполне. Чего добивался Мономах? Радикальной ломки традиционного порядка престолонаследия путем замены сеньората примогенитурой, то есть наследованием от отца к старшему сыну, минуя дядей последнего? Или имелось в виду другое: буквальное следование любечским соглашениям грозило со временем привести к хаосу в результате неумеренного возрастания числа отчичей Киева. И Мономах, несомненно, предвидя это, стремился не обрушить им же созданный любечский строй, а спасти его ценой исключения из киевского столонаследия не только Святополчичей, но и младших членов собственного семейства?

Династическая цепочка Владимир Мономах – Мстислав Владимирович – Всеволод Мстиславич дает известные основания предполагать первую из названных возможностей. Ярополк Владимирович мог быть включен в эту цепочку в качестве промежуточного звена для большей верности реформы, угрозы которой с его стороны в принципе не было никакой вследствие его бездетности (к 1117 г. Ярополку было уже около тридцати пяти лет, и это обстоятельство, надо думать, выяснилось с достаточной определенностью). В то же время Вячеслав, следующий по старшинству после Ярополка среди Владимировичей, имевший по меньшей мере одного сына [272], похоже, исключался из числа киевских столонаследников по плану Мономаха.

И все же более вероятной нам представляется вторая возможность – что Владимир Мономах хотел модифицировать любечский порядок, не разрушая его в корне. В самом деле, в 1132 г., когда Юрий Долгорукий согнал с переяславского стола Всеволода, только что посаженного там Ярополком, последний вывел Юрия из Переяславля «хрестьнаго ради целованья» и посадил там следующего по старшинству Мстиславича – Изяслава [273]. Ясно, что речь идет о том же «хрестьном целованье», которое упоминается несколькими строками выше и скрепляло договор между Мстиславом и Ярополком о передаче Переяславля Всеволоду Следовательно, заменяя на переяславском столе Всеволода на Изяслава, Ярополк пытался остаться в рамках договора с покойным старшим братом, и преемником Всеволода в Переяславле (а значит, и в Киеве) мыслился не его сын Владимир, а брат Изяслав Мстиславич.