Борис Фонкич - О современных методах исследования греческих и русских документов XVII века. Критические заметки

Между тем, доказательство этого важного факта основано на ошибочном толковании первой надписи на митре Паисия. Приведем текст этого источника в нашей транскрипции, пользуясь тем же, что и В. Г. Ченцова, воспроизведением надписи в статье И. Меймариса [4] Ibid. Σ. 488. :

† Ή παρούσα περικεφαλαία κατεσκεβάσθη έξ άναλώματος καί δαπάν[α]ις έμου του π(ατ)ριάρχου Ιεροσολύμων Π αισίου καί άφιερώθη έν τω Άγίω καί Ζωοδόχω Τάφω έν έτι 1657.

Έξ άναλώματι, как это читает И. Меймарис и вслед за ним передает В. Г. Ченцова, невозможно представить себе даже в самой неграмотной греческой надписи ремесленника или художника, каких можно встретить великое множество на вещах, иконах или храмах византийского и поствизантийского периодов: предлог έκ, έξ управляет только родительным падежом. Надпись же на митре является хорошим образцом, по сути дела, безошибочно воспроизводящим текст заказчика данной работы – иерусалимского патриарха Паисия; если бы мы имели возможность изучить непосредственно сам памятник или располагали бы не графическим воспроизведением, а фотографией его надписей, мы, вероятно, могли бы понять происхождение лишней вертикали между А и Ν, которую И. Меймарис передает как «йоту» (αίναλώματι), увидеть в окончании интересующего нас здесь слова после Т не I, а знак сокращения ος = άναλώματ(ος) и рассмотреть остатки исчезнувшей со временем А, примыкавшей слева к I и создававшей лигатуру (ΑΙ) в слове δαπάν[α]ις (δαπάνις также невозможно].

Надпись должна быть переведена следующим образом: «Сия шапка (сей головной убор) изготовлена на средства и издержками моими, патриарха иерусалимского Паисия, и дана вкладом в Святой и Животворящий Гроб в лето 1657-е». Никакого другого смысла здесь нет и быть не может: это – типичный пример вкладной записи, записи о дарении, вкладе митры в храм Гроба Господня. Достаточно ознакомиться с многочисленными надписями на памятниках греческого прикладного искусства [5] См., например, греческие надписи XVII–XIX вв. на различных предметах церковного обихода в Бухаресте, Яссах и Брашове: Δεληγιάννης Δ. Ρουμανία. Ελληνισμός – Τέχνη – Ορθοδοξία. Αθήνα, 1995. Σ. 26, 28, 36. Таких примеров можно привести множество. или записями в рукописях [6] См., например, вкладные записи на греческих рукописях XIII–XIV вв. в сборниках: Εύαγγελάτου-Νοταρά Ф. 1) Συλλογή χρονολογημένων «σημειωμάτων» ελληνικών κωδίκων. 13ος αί. Αθήνα, 1984. № 42, 215, 340, 478; 2) Χορηγοί-κτήτορες – δωρητές σε σημειώματα κωδίκων. Παλαιολόγειοι χρόνοι. Αθήνα, 2000. № 77,123,179. Число таких примеров для греческих рукописей вплоть до XIX в. можно увеличить в десятки раз. , чтобы убедиться в том, что такое толкование надписи на митре – единственно возможное. И. Меймарис, берясь за издание памятников греческой эпиграфики XVII в., странным образом не имел представлений о громадном пласте вкладных записей поствизантийского периода и поэтому позволил себе предположение, которое, в свою очередь, сбило с толку В. Г. Ченцову и заставило ее пойти по ложному пути; если бы она отнеслась к гипотезе греческого автора более спокойно, она без колебаний приняла бы единственно существующее значение глагола αφιερώνω – «посвящать, т. е. давать вкладом, дарить» [7] Ограничимся отсылкой к трудам Эмм. Криараса: Κριαράς Έμμ. 1) Λεξικό τής μεσαιωνικής ελληνικής δημώδους γραμματείας. 1100–1669. Τόμος Γ'. Θεσσαλονίκη, 1973. Σ. 378; 2) Νέο Ελληνικό Λεξικό της σύγχρονης δημοτικής γλώσσας, γραπτής και προφορικής. Αθήνα, [1995]. Σ. 222. и, скорее всего, отказалась бы от своего захватывающего, но безусловно ошибочного построения.

Итак, первая надпись сообщает о том, что в 1657 г. Паисий Иерусалимский вложил в храм Гроба Господня изготовленный на его средства патриарший головной убор (митру). Благодаря сведениям Досифея, а также иерусалимского архимандрита Иоасафа [8] Δοσίθεος, πατριάρχης 'Ιεροσολύμων. Ιστορία περί των έν Ίεροσολύμοις πατριαρχευσάντων. Έν Βουκουρεστίω, 1715. Σ. 1195–1197; Каптерев Η. Сношения иерусалимских патриархов с русским правительством с половины XVI до конца XVIII столетия. СПб., 1895 (Православный Палестинский сборник. Т. XV. Вып. первый). С. 179–181; Ченцова В. Г. Митра Паисия Иерусалимского… С. 33–39. , мы можем представить себе ситуацию, которая возникла в Константинополе в тот момент.

Совершенно ясно, что в 1657 г., несомненно, в связи с очередной волной преследований турецкими властями греков – сторонников России и, скорее всего, после казни 24 марта константинопольского патриарха Парфения III Паисий решает избавиться от наиболее яркого свидетельства отношений Иерусалимского патриархата с Москвой – «московской короны с драгоценными камнями» [9] Δοσίθεος, πατριάρχης 'Ιεροσολύμων. Ιστορία.. Σ. 1195 (..μίαν Κορώναν μοσχικήν μετά λίθων πολυτίμων..). . С этой целью он обращается к знатоку драгоценных камней Гавриилу «из иудеев», который советует патриарху переделать митру на «византийский лад», придав ей другую, «лучшую форму» [10] Ibid, (…συνεβούλευσε τω Πατριάρχη μετασκευάσαι αυτήν είς τέχνην βυζαν-τιακήν, καί σχήμα κάλλιον…). .

Поскольку в многочисленных документах о сношениях Паисия с Россией отсутствуют сведения о дарении ему московскими властями святительской шапки [11] См.: Каптерев Η. Сношения иерусалимских патриархов… С. 116–186. , следует предположить (как это и делает В. Г. Ченцова – с. 27), что в данном случае имелась в виду украшенная золотом и многочисленными яхонтами, изумрудами и жемчугом митра, изготовленная в Москве еще в 1644 г. для патриарха Феофана и оцененная в 880 рублей 29 алтын [12] Там же. С. 90–91. . Чтобы этот ценный предмет патриаршего обихода не достался туркам и не только не лишил тем самым иерусалимскую кафедру значительных материальных средств, но, главное, не выдал бы патриарха, явившись красноречивым доказательством теснейших связей Иерусалимского патриархата с русским правительством, Паисий и предпринимает переделку «московской короны»: мастер Лоизос, сняв драгоценное убранство, придал русской митре традиционную форму греческого святительского головного убора и по завершении работы снабдил ее двумя приведенными выше надписями, первая из которых свидетельствовала о вкладе этой «шапки» (ή περικεφαλαία] [13] В. Г. Ченцова, в соответствии со своим истолкованием событий 1657 г., полагает, что словом περικεφαλαία не могла быть названа святительская шапка, но непременно – царский венец (с. 12, 27). Нам кажется, что это – искажение той реальности, которая отразилась в памятниках греческой письменности с древнейших времен (см., например: Μπαμπινιώτης Г. Δ. Λεξικό της Νέας Ελληνικής Γλώσσας. Αθήνα, 2002. Σ. 1380). Называя этим словом изготовленный на свои средства и предназначенный для храма Гроба Господня головной убор, патриарх Паисий едва ли мог иметь в виду что-либо иное, кроме патриаршей митры, и, несомненно, использовал при этом распространенный в своей среде термин для обозначения таких предметов. патриархом в храм Гроба Господня.