Джонатан Харрис - Византия: История исчезнувшей империи

В 1544 году в Константинополь прибыл француз по имени Пьер Жиль. Получивший классическое образование, увлеченный натуралист, он отправился туда по поручению своего государя Франциска I, чтобы найти древние рукописи для королевской библиотеки в Фонтенбло. Однако ему пришлось пробыть в Константинополе гораздо дольше, чем планировалось: в 1547 году король Франциск умер, об ученом и его миссии благополучно позабыли, и Жиль остался без средств, необходимых для возвращения домой. Через три года, чтобы свести концы с концами, он вынужден был завербоваться в войско султана и отправиться на Восток сражаться с персами. Но до того, во время его вынужденного пребывания в Константинополе, он много бродил по улочкам столицы и хорошо изучил ее. Его занимал вовсе не современный ему город. На его взгляд, на фоне величественных новых мечетей городские улицы выглядели еще более грязными и запущенными. Как человек классического образования, он искал следы древнего прошлого, когда город был известен как Византий. К его разочарованию, почти ничего от той эпохи не сохранилось, но Жиль вскоре заинтересовался тем, что осталось от более поздних веков, когда Константинополь был столицей христианской, а не мусульманской империи, и его властители говорили по-гречески, а не по-турецки. Его современники называли это исчезнувшее государство Византийской империей, или Византией, и, так как она окончательно прекратила свое существование всего за столетие до этого, от нее, по сравнению с сегодняшним днем, еще что-то уцелело. Жиль, сколько мог, с энтузиазмом искал сохранившиеся памятники этого погибшего мира. Он бродил вокруг строения, которое наиболее явно относилось к той эпохе, – бывшего христианского собора Святой Софии (Премудрости Божьей), возвышавшегося в центре города напротив султанского дворца Топкапы. Однажды, поскользнувшись, он упал в подземный резервуар, где обнаружил семь загадочных колонн. Кто-то сказал ему, что они были частью некогда великолепного дворца византийских императоров, но сам Жиль был уверен, что это остатки портика, который когда-то окружал главную городскую площадь, Августеон. Он спускался под улицы и, в небольшой лодке, скользил меж могучих колонн подземной цистерны, под ее сводчатым потолком, который освещался только неровным светом факела. Он взбирался на портик, обозначавший восточную часть ипподрома, где византийцы смотрели гонки на колесницах, и с этого места ему было видно, как вдали, в проливе Босфор, резвятся дельфины.

Выявлять наследие византийского прошлого оказалось, как вскоре выяснилось, непростой задачей. Слишком явный интерес к древностям вызывал подозрение у местных жителей, и в этом отношении христиане, жившие в городе, были не менее враждебны, чем турки. Поскольку Жиль делал замеры своих находок, его могли выдать властям как вражеского лазутчика. И если он привлекал к себе нежелательное внимание местных жителей, то избежать неприятностей можно было только одним способом – купить всем вина.

На древние крепостные стены, которые защищали Константинополь с запада, было легко взобраться, и Жиль смог измерить шагами расстояние между внутренним и внешним укреплениями. Но собор Святой Софии нужно было осматривать с куда большей осторожностью, поскольку теперь это была мечеть Айя-София и немусульмане не должны были заходить внутрь. Смешавшись с толпой, Жиль сумел попасть туда, оставшись незамеченным, и своими глазами увидел ее парящий купол. Но когда дело дошло до измерений, ему пришлось заплатить турку, чтобы тот выполнил эту работу.

Зачарованный свидетельствами прошлого, Жиль тем не менее понимал, что это лишь малая часть византийских памятников, некогда украшавших Константинополь. Множество церквей, монастырей и дворцов, упоминавшихся в прочитанных им текстах, попросту исчезли. Он знал, что во Влахернах у городских стен должен быть второй дворец византийских императоров, но не сумел найти его. Он искал храм Святых апостолов, который, как говорили, уступал в размерах разве что Святой Софии, но не обнаружил никаких следов – даже фундамента. Один памятник был уничтожен прямо у него на глазах. Неподалеку от собора Святой Софии он наткнулся на гигантскую бронзовую ногу, торчавшую из кучи обломков. Ему очень хотелось подойти и измерить ее, но он не решился, побоявшись привлечь к себе внимание. Однако и безо всяких измерений было видно, что нога больше его роста. Далее, как бы невзначай оглядывая эту свалку, он обнаружил нос длиной около 20 сантиметров и ноги лошади. Из прочитанного Жиль знал, что это могло быть. Он оказался одним из последних людей, которым довелось увидеть огромную конную статую императора Юстиниана I. Тысячу лет она простояла на высокой колонне на центральной площади византийского Константинополя. Император восседал на скачущем коне, его правая рука была поднята во властном жесте, предупреждающем врагов, в левой лежал шар, увенчанный крестом. Теперь же это изваяние лежало в виде обломков на земле в ожидании окончательной гибели, и рабочие уже начали отвозить его фрагменты в литейную, где их должны были переплавить в пушки. Жилю оставалось лишь сожалеть о том, что турки столь враждебно относились к скульптуре и к архитектурным красотам – едва ли это было справедливо в отношении столь великолепных произведений искусства и сооружений. Увлеченный древними памятниками, Жиль не проникся теплыми чувствами к современному ему Константинополю и его жителям и, уезжая, поклялся никогда туда больше не возвращаться.

Спустя несколько лет, вернувшись с Востока и поселившись в Риме, Жиль описал свои впечатления и находки в труде «Древности Константинополя», который был опубликован в 1561 году, уже после его смерти. Исчезновение столь многих вещественных свидетельств существования такого могущественного и процветавшего государства, как Византия, побудило его задаться закономерным вопросом: как случилось, что христианские правители византийского Константинополя потеряли все и были порабощены «басурманами»? Все дело, заключил он, в характере, который формируется климатом этой части суши: