Василий Галин - Гражданская война в России. За правду до смерти

Но в еще большей мере политика «непредрешенчества» была ориентирована на союзников. На это прямо указывал командующий чехословацким корпусом ген. Р. Гайда, варившийся в гуще событий, в своем сообщении военному департаменту США: «Колчаковское правительство не может удержаться у власти, и если союзники будут помогать ему, это будет величайшей исторической ошибкой. Правительство делится на две части: одна выпускает прокламации и распространяет сообщения для иностранного потребления о благожелательном отношении правительства к созыву Учредительного собрания и готовности осуществить его созыв, другая часть тайным образом строит планы и заговоры с целью восстановления монархии» {479} 479 Гревс У., Американская авантюра в Сибири, М, 1932, с. 169. .

За лозунгом «непредрешения» не стояло никаких реальных, созидательных идей, в него не верили даже те, кто шел умирать за «белую идею». По словам самого Деникина, осенью 1918 г. оба его ближайших помощника заявили ему, «что работать под лозунгом Учредительного собрания они считают для себя невозможным. Это было убеждение, широко распространенное в военной среде и правых кругах, где понятия “учредилка” и “учредиловцы” встречали презрительное отношение» {480} 480 Деникин А. И. Национальная диктатура и ее политика ((Из книги: А. И. Деникин. Очерки русской смуты, т. 4, Берлин, 1925) В кн.: Революция и гражданская война… с. 18.) . В итоге, констатировал атаман П. Краснов, « генерал Деникин не имел ничего на своем знамени, кроме единой и неделимой России … В Учредительное собрание уже никто не верил, потому что каждый понимал, что его фактически не собрать» {481} 481 Краснов П. Всевеликое войско Донское //Архив Русской революции, т.? c/ 278–280/ (Цит. по: Головин Н.Н. Российская контрреволюция…, 2 т., с. 590) .

Бывший командующий Кубанской армией ген. А. Шкуро в связи с этим отмечал: «Смешно сказать, но приходилось искать добровольческую идеологию в застольных спичах и речах, произнесенных генералом Деникиным по тому или другому случаю; простое сравнение двух-трех таких “источников” убеждало в неустойчивости политического мировоззрения их автора и в том, что позднейший скептицизм и осторожность постоянно аннулировали первоначально обещанное» {482} 482 Шкуро А. Г. Записки белого партизана. Буэнос-Айрес, Сеятель, 1961, с. 97 (Карпов Н. Д…, с. 12) .

«Тогда я ни во что не верил, – вспоминал один из лучших генералов Белой армии Я. Слащов, – Если меня спросят за что я боролся и каково было мое настроение, я чистосердечно отвечу, что не знаю… Не скрою, что в моем сознании иногда мелькали мысли о том, что не большинство ли русского народа на стороне большевиков, – ведь невозможно же что они и теперь торжествуют благодаря лишь немцам и т. п. Но эти мысли я как-то трусливо сам отгонял от себя и противопоставлял им слухи о восстаниях внутри России и т. п. Это было ужасное время, когда я не мог сказать твердо и прямо своим подчиненным, за что я борюсь » {483} 483 Слащов Я. А. Крым, 1920 // Гражданская война в России. Оборона Крыма. АСТ, 2003, с. 83 (Карпов Н. Д…, с. 12) .

«Главная внутренняя проблема отдела пропаганды, – констатировал другой участник событий Н. Карпов, – заключалась в том, что ему нечего особенно было пропагандировать, не было позитивных лозунгов, которые бы воодушевляли население и несли разложение в ряды красных войск» {484} 484 Карпов Н. Д…, с. 19 .

Чего же тогда хотели белые?

«Они хотели победить красных. А потом? Потом, – отвечал Р. Раупах, – ничего, ибо только государственные младенцы могли не понимать, что силы, поддерживавшие здание старой государственности, уничтожены до основания, и что возможностей восстановить эти силы не имелось ни каких. Победа для красных была средством, для белых – целью, и притом единственной, а потому и можно совершенно безошибочно ответить на вопрос, что было бы, если бы они эту победу одержали. В стране появились бы бесчисленные организации, борющиеся между собой за кандидатов на престол, за Советы без большевиков, за Учредительное собрание и демократический режим и еще за многое другое [26] На подобный исход указывают и воспоминания вл. князя Александра Михайловича: «русские беженцы 1919-го принадлежали к бесчисленным политическим партиям и ненавидели друг друга много сильнее, нежели большевиков… Никто, кроме плохо информированных американских корреспондентов, не назвал бы ту разношерстную армию просто “белой русской эмиграцией”. Розовые и красноватые, зеленые и белесые, они все ждали, когда падут большевики, чтобы вернуться в Россию и продолжить свою грызню, прерванную Октябрьской революцией…». ( Александр М …, с. 377). . Хозяйничали бы всякие разные батьки Махно, атаманы Семеновы, Петлюры и просто разбойничьи банды. Все это, прикрываясь высокими лозунгами, грабило бы население, разрушало бы города, сметало артиллерийским огнем целые деревни, насиловало женщин, распространяло бы сыпной тиф и внесло невероятную разруху. И страна представляла бы небывалую по эффекту и ужасу картину смерти нации» {485} 485 Раупах Р.Р…, с. 283. .

Очевидно, в этом отдавали себе отчет и сами либерально-демократические идеологи белого движения. Этот факт отражали их идеи, появившиеся в то время, когда едва только возник мираж скорой победы: «Когда Деникин продвигался к Москве, в правых омских кругах… ярко выявилось пристрастие к диктатуре… нетерпимость даже к умеренным социалистическим партиям, – вспоминал Гинс. – Кадетский Национальный центр устами газеты “Русское дело” твердил только одно: “Диктатура, без всяких ограничений, без всяких перспектив”… «Партия народной свободы, – утверждал Устрялов, – относилась и относится отрицательно к идее законосовещательного и законодательного органа, ибо это ослабит, а не усилит диктатуру. Наша точка зрения заключается в необходимости укрепления диктатуры… Наш девиз не только “диктатор-освободитель”, но и “диктатор-устроитель” » {486} 486 Правительственный вестник № 253, октябрь 1919 г. (Гинс Г.К…, с. 544–545) .

Лозунг «непредрешенчества», признавал белый ген. Н. Головин, был обманом: уже «“корниловская программа” стояла на “непредрешенческой” точке зрения. Учредительное собрание почиталось “единственным хозяином земли русской”, только оно может “выработать основные законы русской конституции и окончательно сконструировать государственный строй”. Однако весь тон и редакция “Корниловской программы” не оставляют никаких сомнений в затаенном стремлении к диктатуре …» {487} 487 Головин Н.Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 473–474. И к этой цели, по словам Головина, стремилась вся Добровольческая армия – « Военная диктатура – вот чего хотела рядовая среда добровольцев » {488} 488 Головин Н.Н. Российская контрреволюция…, т.1, с. 474. .