Михаил Лебедь - Горькое Жито Донбасса

Также упрощению обыденных разговоров служит сленг, соответствующий социальным группам, ситуациям или явлениям. Многолетними, давними и общепонятными примерами сленга являются: наезд, откат, навар, накрутка, отмывка, отмазка, засветка, раскрутка, напряженка. В последнее время эти слова интенсивно разбавляются образцами компьютерного и торгашеского сленга: торчак, мэн, сэйл, зелень, тусовка, стрелка, герла, шузы, чайник, движок, стрелялка, ламер, хакер, юзер, винт, клава, сидюк, маздай [13] От must die (англ.). .

Наиболее совершенный пласт народного творчества – сказы Донбасса. Это настоящая квинтэссенция языковых особенностей, в сказах есть и топонимия, и стратонимия, есть жаргонизмы, поговорки, пословицы и региональный сленг.

Сказом следует называть не всякий более или менее внятный рассказ о каком-то случае или событии на руднике, в шахте или на поселковой улице. Как достойному произведению устного народного творчества, сказу должны быть присущи богатый и яркий язык, законченная композиция, а также обобщение, вывод, назидание или мораль. Лучшие рассказчики придают сказам перечисленные свойства, а дополнительно по своему усмотрению украшают свои рассказы выразительными диалогами, бытовыми деталями, описаниями характеров героев и существенным социальным звучанием. Очень часто рассказчики до такой степени видоизменяют один и тот же сюжет и его акценты, что порою трудно отличить бывальщину и правду от легенды и вымысла.

Наиболее частыми мотивами шахтерских сказов являются рассказы о повседневной жизни и тяжелом горняцком труде. Рассказы о бесправии простого работника перед работодателями – хозяевами шахт, а также перед нанятыми ими надсмотрщиками – штейгерами (горными мастерами) и десятниками.

Ужасные условия труда, нарушения техники безопасности, обсчеты при выдаче зарплаты, многочисленные штрафы, немалые поборы за всякую услугу – все это также отражается в рассказах. Мечты о будущей хорошей жизни, об избавлении от нищеты и о добродетельных хозяевах робко и шепотом проникали в рассказы, вызывая интерес и давая успокоение простому шахтерскому люду.

Шахтерские сказы Донбасса несут в себе не только региональные языковые особенности, но и выразительную, неограниченную энергетику. В каждом сказе отражаются определенные черты народа, местности, исторического времени, той эпохи, в которой этот рассказ зарождался. В своей совокупности сказы, вместе с включенными в них представленными выше языковыми элементами, являются источником изучения истории края, а также работы, быта, повседневной жизни и языковых предпочтений многих поколений населения Донбасса.

Для подтверждения сказанного вниманию читателей предлагаются несколько сказов, которые имеют фольклорное происхождение, пересказываемых в шахтных нарядных, на дружеских шахтерских застольях, на рыбалке, у романтических костров. Эти рассказы автор на протяжении многих лет слышал от своих старших родственников – Лебедева Александра, Богомаза Захара, Стеценко Николая и др., работавших на шахтах в городе Стаханове. Рассказы врезались в память тем, что в них говорилось о знакомых местах, разъяснялись интересные названия местных шахт, например, «Чудный Иван», «Мария Глубокая».

Давным-давно, может быть, триста лет тому назад, в одном небольшом донецком степном селе жила очень старая женщина. Родных своих – и мужа, и дочку, и зятя – она давно схоронила. Судачили про нее, что ей больше чем сто лет будет. Осталась эта старуха не одна, был при ней внук ее Ваня, мальчик лет десяти. До слез у нее доходило, когда молила Господа Бога помочь хлопчика вырастить и сил ей для этого придать.

Вроде бы сжились малец со старухой. Внук расторопным по хозяйству оказался, в хате бытовой порядок заботливо поддерживал в меру сил своих. В саду и в огороде у него все получалось, видно было, что любит этот паренек природу.

С возрастом проявилась у этого хлопца тяга к прогулкам по окрестным местам, по раздольной Донецкой степи. Набрел однажды он в оврагах, в Лисичей балке, на какую-то копанку земляную, откуда черные люди, словно страшилища, уголь доставали. Заглянул парнишка в нору эту земляную, глубокую, черную, дышащую теплом земным, и нашло на него такое желание, чтобы у этой копанки-рудника на всю оставшуюся жизнь остаться. Пришел домой и говорит бабушке:

– Эта нора земляная мне как мать родная кажется, как хата добрая люба. Хочу возле нее жизнь дальнейшую свою устроить.

Бабка расплакалась, запричитала – как так можно по своей воле променять вольную степь на дыру в земле?! Как можно променять цветущий душистый сад-огород и степь раздольную на сырость, тесноту и темень горькую?!

Парень притих, но не успокоился, изо дня в день стал появляться возле рудника. Сначала завороженно смотрел на работяг, на лошадей, которые с завязанными глазами ходили по кругу, ворот вращали, корзины с черным жирным углем поднимая из глубины. Потом стал подскакивать на помощь – то корзину поддержать, то коней водой попоить, то уголь на телеги погрузить.

Видят угольщики такое дело, слово за слово разговорили они хлопца и обнаружили у него такой интерес к жизни углекопской, какого у троих нормальных мужиков не сыщешь. Самый старший пообещал сходить домой к его бабке, походатайствовать, чтобы она не удерживала внука, отпустила на угольную работу. Раз по своей воле хочет он облачиться в мешковину шахтерскую, а светлый день сменить на ночь глубинную угольную, значит, знает его душа, чего хочет!

Побывал старший угольщик у бабки, попросил отпустить подростка на приглянувшуюся ему работу. Бабка расплакалась, но через день-другой отпустила внука, по-своему благословила. Из своего домашнего старья сварганила ему одеяние рудничное, а также какой ни есть обед – тормозок шахтерский собрала.

Пришел к руднику парень, черные от угля мужики заулыбались белозубо, а старший обнял парня за плечи и повел в рудничную земляную пещеру.

– Как зовут-то тебя, дружок? Прозвище каково?

– Иваном зовут меня, а по прозвищу как – и сам не знаю.

– Ничего, – отвечает старик, – будешь у нас Иваном Бабкиным!

Вот так и начал Иван жизнь свою шахтерскую. С того дня много чего повидал он в земной глубине. Попадал под обвалы породы, попадал в подземные воды, бывало, сидел без света, продолжая долбить уголь, прислушивался к осыпи мелкого камня, прислушивался к треску кровли и к звукам тяжелых водяных капель. И когда он поднимался из темной глубины, то радовался солнцу, свету, зелени и всему живому, как ребенок. Знал Иван и понимал крепко, что спускается он в глубину для того, чтобы добытый уголь грел людей и был бы им на большую пользу в жизни.