Геннадий Обатуров - Дороги ратные крутые. Воспоминания об участии в Великой Отечественной войне

– С начала октября.

– То есть почти два месяца. Сколько же надо времени, чтобы противостоящего противника разведать?

Он пожал плечами.

Затем начальник штаба представил нас командиру бригады. В прочно сделанной, с несколькими накатами землянке, подтянутый, среднего роста принял полковник. Это был Федор Васильевич Карлов.

– Рота должна поддержать атаку 2-го и 3-го стрелковых батальонов в направлении Вязовки, Сафронково завтра с утра, то есть 27-го. Готовность сегодня к 24-м часам. Вам это ясно?

В первое мгновение не поверил, было, ушам своим, но, собравшись с мыслями, решительно сказал:

– На подготовку к наступлению нам нужно три дня, а не три часа светлого времени, которые останутся, когда прибудет сюда рота.

– У вас полдня и ночь, готовьтесь. Это – не мое решение, а командарма.

– Надо попросить отсрочку, товарищ полковник.

– Товарищ капитан, я не привык обсуждать решения старших начальников!

Понимая, во что обойдется экипажам неподготовленная атака, я уже думал не о субординации, а возможной беде.

– Надеюсь, вы и посылать в атаку танки не привыкли без изучения экипажами противника и местности, без организации взаимодействия с вашими батальонами, то есть не для прорыва, а для того, чтобы они сели в болоте и сгорели.

– Эти вопросы поможет вам решить штаб, – с раздражением ответил он.

Попытка связаться по телефону с подполковником Ершовым не удалась: он был в поле. Тогда я связался с полковником Кукушкиным и попросил дать время хотя бы до конца дня 28-го ноября.

– В добавке двух суток отказано. До Карлова, видимо, еще не дошло то, что на подготовку добавлены сутки. Вы располагаете временем до 24-х часов завтра, 27 ноября.

Ни тогда, ни позже ничего не вскрылось такого, что вынуждало бы готовить наступление в спешке, а она привела к неполному и поверхностному решению многих вопросов.

Удалось добиться согласия на поддержку не двух, а одного стрелкового батальона. Это был 2-й батальон, куда мы и отправились. С командиром его, тоже капитаном, провели рекогносцировку, а на следующий день – организацию взаимодействия.

Был мороз 8—10 градусов, шел небольшой снег. По лесу раздавалось, отражаемое деревьями, необычайно громкое эхо пулеметных очередей и разрывов снарядов и мин. Шла нечастая перестрелка.

Сначала рассмотрели оборону противника в лесу, выйдя к своему переднему краю по наторенным тропам. Обеими сторонами здесь были построены непрерывно тянущиеся бревенчато-жердевые заминированные заборы и завалы с искусно замаскированными окнами для стрельбы, прикрывавшие окопы и движение даже в рост. Затем с опушки леса изучили местность и оборону гитлеровцев в поле. Впереди было открытое пространство, расширяющееся в сторону противника, глубиной около километра, в конце которого просматривалось несколько сохранившихся построек деревни Вязовки. Изучив местность в бинокль, говорю комбату:

– Карта точная. Весь участок местности левее деревни -заболоченный; там из снега торчат камыш и редкие кустики. А вот ручей справа имеет по берегам ольху и высокие кусты, значит, его берега не заболочены. Выходит, что танки могут пройти в полосе, включая деревню и правее, до леса.

– Понятно.

– Тогда вы должны согласиться с тем, что ваш батальон должен центром наступать не на деревню, как приказано, а правее, в полосе, проходимой для танков?

– Да, конечно, – подумав, ответил комбат.

– Прошу об этом доложить комбригу.

В 200-х метрах северо-западнее деревни четко и картинно просматривались три ДЗОТа.

– У вас не возникало подозрения, что они ложные? Когда и из какого оружия из них ведется огонь?

– Пулеметную стрельбу замечали по утрам, а пушечной не было.

Комбат считал, что в полосе наступления батальон встретит в обороне до пехотной роты фашистов, но не имел данных о противотанковых средствах.

На обратном пути побывали в двух солдатских землянках, добротно построенных из срубов, с двумя накатами и железными или из камня печурками. Я высказал комбату восхищение.

– А у фашистов блиндажи лучше, чем наши землянки.

– Вы их видели?

– Я – нет, но в захваченных к западу от Горбов бывали другие наши комбаты и артиллеристы.

– Не найдется ли в землянках место нашим экипажам во второй половине ночи?

– Конечно. Ночью большая часть батальона – на позициях, много землянок пустует.

Уже в сумерках и ночью экипажами были выбраны и обозначены колонные пути взводов к опушке леса, а с утра следующего дня вместе с саперами бригады на заболоченных местах оборудованы деревянные настилы и мосты через ручьи.

На рассвете второго дня в присутствии начальника оперативного отделения штаба бригады мы с комбатом организовали на местности взаимодействие между стрелковыми ротами и танковыми взводами, а в середине дня – с командиром артиллерийского дивизиона.

Тут следует вернуться к одному вопросу, прояснившемуся еще накануне. На поддержку двух стрелковых батальонов, наступавших в районе Вязовки, был назначен один дивизион 76-миллиметровых полковых пушек, снаряды которых обладали незначительным могуществом. А ведь только на подавление опорных пунктов и разрушение ДЗОТов в полосе 2-го батальона требовалось не менее двух дивизионов. Поскольку артиллерия, поддерживающая стрелковый батальон, поддерживает и танковую роту, то я просил комбрига как в первый день, так и вечером второго дня прибавить артиллерии.

– Артиллерию я просил, но не прибавят, а с главного, ольховецкого направления, где наступают два стрелковых батальона, не могу снять ни одного дивизиона.

Услышанное удивило: главный удар бригада наносит на Ольховец, а танки применяет у Вязовки! После повторного отказа я вспомнил признание начальника оперативного отделения в ходе работы на местности:

– Бригада с танками еще не наступила, и нам приходится учиться применять их. В штабе есть командиры из внутренних войск. Сам комбриг служил в них до мая этого года. Хотя он и окончил вечернее отделение академии имени М.В.Фрунзе, с танками дела не имел.

Было отказано и в выделении батальону радиостанции для связи с танковой ротой.

В ограниченное время да в сочетании с естественными в условиях фронта помехами, связанными с огневыми налетами противника, в полном объеме подготовку выполнить не удалось, но задачи, боевые курсы и направления для обхода болотистых участков экипажи знали.

В эти дни до экипажей были доведены материалы о зверствах фашистов во временно захваченных районах. Часть этих материалов, в частности, актов о грабежах и расправах над советскими людьми, опубликовала армейская газета «Знамя Советов». Личный состав сам видел уничтоженные деревни. И росла ненависть к врагу. На состоявшемся в конце суток 27-го ноября митинге танкисты дали слово решительно действовать в наступлении и выполнить боевые задачи.