Геннадий Обатуров - Дороги ратные крутые. Воспоминания об участии в Великой Отечественной войне

– Так у вас и с боевой стрельбой будет наступление?

– Да, стреляют одна танковая и приданная батальону мотострелковые роты; другая танковая рота – атакует без стрельбы, так как из-за узости полосы не обеспечивается безопасность.

– А вот в Костереве бригады находятся рядом с полигоном, но не делают этого. Теперь-то я их заставлю!

И эта атака прошла организованно, в высоком темпе, с хорошим поражением целей. В конце учения, объявив благодарность подразделениям, генерал Богданов сказал:

– Учением я доволен. Направление в боевой подготовке правильное, его и держитесь.

Оценка опытного танкиста ободрила нас. А слухи о чрезвычайной суровости Семена Ильича нам показались преувеличенными. В своем впечатлении в конечном счете мы не обманулись. Вскоре он снова убыл в Действующую армию, командовал танковым и механизированным корпусами, а с 1943-го года – танковой армией, стал дважды Героем Советского Союза и маршалом бронетанковых войск.

Существенные поправки в тактическую подготовку были внесены с поступлением в конце октября приказа Народного Комиссара обороны №325. Он вскрывал недостатки в использовании танковых и механизированных войск, определяя порядок их применения. Что касается танковых частей, предназначенных для поддержки пехоты, то требовалось, чтобы танки не отрывались от пехоты, не теряли с ней взаимодействия, больше маневрировали и вели огонь с ходу. Приказ обязывал также улучшить поддержку танков огнем артиллерии.

Если до сих пор своих танкистов мы учили не оглядываться на мотострелков в атаке, стремительно продвигаться вперед, а мотострелковые подразделения не отрываться от танков, то теперь требовалось другое: ожидать пехоту, маневрируя, пока она не подойдет на 200 метров.

Перед нами остро встал вопрос о проведении учений с пехотой и артиллерией. Начальник штаба связался со штабом лагеря и затем доложил командиру полка:

– Мне ответили, что стрелковых и артиллерийских частей нет даже в пределах ста километров.

– А я рассчитывал, что найдутся, – разочарованно проговорил подполковник Ершов. И, подумав, решил:

– Будем обозначать пехоту сборной командой из подразделений обеспечения. Артиллерию обозначим наблюдательным пунктом. Другого выхода, чтобы как-то почувствовать танковым ротам взаимодействие, у нас нет.

Быт полка строился по полевому, как это предписывалось командованием танкового лагеря. Подразделения, кроме штаба, стояли вне населенных пунктов. Рано начавшиеся холода не застали нас врасплох. Помощник командира полка по снабжению капитан Илья Семенович Африн, человек весьма организованный и заботливый, вовремя доставил теплые вещи и зимнее обмундирование. Для личного состава были оборудованы полуземлянки с нарами и печами, покрытые танковыми брезентами; танки и автомобили стояли в окопах, а горячая вода и масла для их заправки содержались в передвижных водомаслогрейках.

Взаимоотношения между личным составом и населением были дружескими. Полк часто приходил на помощь окружавшим его колхозам. По вечерам командиры, а в часы увольнения – и сержанты и красноармейцы посещали в местных клубах кино и танцы. Поэтому полной неожиданностью явилась жалоба председателя одного из колхозов, человека пожилого.

– Обижают танкисты наших мужиков, капитан, говорят, мол, прячутся от войны за валенками. Нехорошо!

– Как понимать «за валенками»?

– Валенки мужики-то для армии катают, на десятки каталей (так здесь называли катальщиков) военкомат наложил броню. Шерсть им привозят и план установлен. Да всем им под сорок и более. Сыновья у многих на фронте. Обидно им.

Успокоившись, добавил:

– Ремесло это у нас потомственное. В старину горожан обували, даже москвичей.

Обидчиков – а это был экипаж во главе с младшим лейтенантом – я доставил в деревню, в семью, которую указал мне председатель, так как с детства знал, видя работу своего дяди, как нелегко катать валенки. За работой мы застали обливавшихся потом двух братьев и их отца, которому, видимо, шел седьмой десяток, и в углу избы детей, перебиравших свалявшуюся шерсть. От котла, вытаскиваемых из него и прокатываемых заготовок клубился пар, смешиваясь с исходящим от шерсти запахом скотского пота.

Представившись и пожелав успеха, я начал разговор:

– Какая и кем вам установлена норма?

– Известно кем, военкоматом и райисполкомом, две пары в день на мужика, – ответил один из братьев.

– Оно бы ничего, две-то пары, да ведь коровий и лошадиный волос – разве шерсть? – продолжил второй брат. – Шерсти-то овечьей – одна шестая часть. Паришь, паришь волосья эти, мнешь, мнешь их железным вальком, пока прикатаешь к колодке.

Экипаж молча наблюдал их работу, которой нельзя было не любоваться. Я молчал. Наконец, командир танка, краснея, принес извинения. А затем, покурив с катальщиками, мы дружески расстались.

При возвращении сначала молчали, а потом заговорил механик-водитель:

– Да, мастера! Работа тяжелая, большой сноровки требует, но как ее делают! Любо смотреть.

– Расскажите это своим товарищам по роте, – попросил я. И хотя убеждать их уже не требовалось, добавил: – Фронту нужны не только танки, но и валенки. Их женщины не скатают. К тому же по возрасту это – вам отцы, у них сыновья на фронте.

На второй день октябрьского праздника мы начали трехдневное полковое тактическое учение с участием проверяющих из штаба лагеря. Полк совершил ночной марш протяженностью 60 километров, провел дневное и ночное наступление и на последнем этапе оборонялся. Высокая скорость марша, организованные и быстрые развертывания, четко работавшая радиосвязь и ни разу не нарушившееся управление говорили о хорошей слаженности полка. С таким мнением и убыли проверяющие. А мне пришел на память фашистский танковый батальон с его искусным маневром на Брянском фронте. И подумалось: у нас получается уже не хуже. А командир полка озабоченно проговорил:

– Мы, считай, неплохо спелись, но будет ли наш голос созвучен с голосом пехоты?

В середине ноября полк погрузился и двумя эшелонами убыл в Действующую армию.

В ночь на 16-е ноября 1942-го года эшелоны полка прибыли на станцию Крестцы – конечную станцию на ветке, отходившей от железнодорожной линии Бологое – Старая Русса. Полк вошел в состав войск 11-й армии Северо-Западного фронта.

Знакомство с особенностями района, где предстояло действовать, состоялось в ходе 90-километрового марша, совершенного двумя ночными переходами. При этом колонна танков во главе с командиром полка следовала по отдельному маршруту, а колонна колесных машин, которую вел я, по автомобильной дороге.