Коллектив авторов - Русско-украинский исторический разговорник. Опыты общей истории

К этому можно добавить одно любопытное упоминание Ипатьевской летописи под 1149 годом. Описывая одно из сражений во время борьбы Юрия Долгорукого с его племянником волынским князем Изяславом Мстиславичем, летописец упоминает как Андрей, лишенный оружия («изломи… копие свое въ супротивне своем») и коня («ят бо бе двема копиема под ним конь, а третьим в переднии лук седелныи»), бежал к городу, осыпаемый градом камней, летевших «яко дождь» со стен города. А тут еще некий «немчичь» попытался пронзить его рогатиной… «Но Бог соблюде и [его] многажды: бо Бог уметаеть в напасть любящая Его, но милостью Своею избавляеть». Здесь, как видим, Андрей прямо упоминается как «любящий Бога».

Так что с прозвищем нашего князя тоже все непросто…

Еще сложнее разобраться с тем, почему вся жизнь Андрея Боголюбского была накрепко связана с Северо-Востоком Руси, тогда как его родичи-князья упорно стремились на юг, добиваясь киевского престола. Мало того. Создается впечатление, что Андрей всячески избегал Киева. Вряд ли это было связано только с тем, что родиной князя была Ростово-Суздальская земля, где он родился и вырос. Дата его рождения неизвестна (следуя В. Н. Татищеву, традиционно считается, что он появился на свет около 1111 года, однако дата эта ничем не подтверждена). О молодости Андрея сохранились отрывочные сведения. В 1149 году, когда его отцу Юрию Долгорукому удалось захватить Киев, тот отдал сыну в держание княжескую резиденцию Вышгород. Однако уже через год, по решению отца, Андрей был переведен в западнорусские земли, где держал Туров, Пинск и Пересопницу, а еще через год, в 1151 году, с согласия отца вернулся в родную Суздальскую землю, где, скорее всего, имел удел (возможно, Владимир-на-Клязьме).

В 1155 году Юрий Долгорукий вновь овладел киевским престолом и еще раз попытался перевести сына на княжение в Вышгород. Однако и эта попытка закончилась неудачей. Теперь уже «без отне воле», вопреки желанию отца, Андрей ночью тайно покинул Киевскую землю, чтобы навсегда обосноваться во Владимире. Покидая в 1155 году Вышгород, он прихватил с собой драгоценную киевскую реликвию – икону Богородицы, которая, по преданию, была написана самим евангелистом Лукой (на самом деле, икона эта датируется XI – первой половиной XII века). Образ этот был подарен в 1130 году князю Мстиславу константинопольским патриархом Лукой Хризовергом и хранился в Богородичном монастыре в Вышгороде. Впоследствии она стала одной из самых популярных русских святынь. Владимирская (так ее теперь называют) икона Богоматери на протяжении девяти веков почитается как преимущественно «военная» икона, благословлявшая победы русского оружия.

Вскоре, в 1157 году, Юрий умер. Однако и в этот момент Андрей не проявляет никакого интереса к киевскому престолу. В том же году, по словам летописца, «сдумавши Ростовци и Суждальци и Володимирци, вси, пояша Андрея, сына Дюргева стареишаго, и посадиша и на отни столе Ростове, и Суждали, и Володимири, зане бе прилюбимъ всим за премногую его добродетель, юже имеяше преже к Богу и къ всим сущимъ под ним». На миниатюре Радзивиловской летописи в сцене избрания на княжеский престол Андрей изображен сидящим на помосте с пятью ростовцами, суздальцами и владимирцами – все на одной ступеньке, на одном уровне. Единственное отличие князя от простых горожан – княжеская шапка, в то время как у тех головы обнажены. Пока он еще первый среди равных ему. Почти равных…

Однако как только Андрей стал полноправным князем, он, по словам Б. А. Рыбакова, «сразу решительно поставил себя не рядом с боярством, а над ним». Это привело к «крайней напряженности взаимоотношений между „самовластцем“-князем и боярством, напряженности, доходившей до такой же степени, до какой дошли в это время княжеско-боярские конфликты на противоположном краю Руси, в Галиче».

Противостояние Андрея и бояр отмечал и В. О. Ключевский: «не любил Андрей и старшей отцовой дружины. Он даже не делил с боярами своих развлечений, не брал их с собой на охоту, велел им, по выражению летописи, „особно утеху творити, где им годно“, а сам ездил на охоту лишь с немногими отроками, людьми младшей дружины». Причиной тому Рыбаков считал страх князя перед своими приближенными: «Андрею приходилось остерегаться бояр; по некоторым сведениям, он даже запретил боярам принимать участие в княжеских охотах – ведь мы знаем случаи, когда князья не возвращались с охоты…» Так это или не так, можно только догадываться. Возможно, на то были иные причины…

Избрание Андрея Юрьевича князем ростовским, суздальским и владимирским не лишило его титула «великого», но зато отделило великое княжение от Киевского княжества. Южные русские земли мало занимали князя. Пока…

Впрочем, Б. А. Рыбаков, напротив, считал, что Андрея всегда интересовал Киев: «Отрицательной стороной деятельности Андрея Боголюбского было, конечно, его стремление к Киеву, его стремление к „Русской земле“, то есть к лесостепной части Приднепровья. Это стремление никак не было связано с повседневными интересами суздальского боярства; это были личные честолюбивые замыслы Андрея, внука Мономаха».

Если это так, то такое «стремление» проявлялось очень своеобразно.

Столицу своего княжества Андрей перенес в «провинциальный» Владимир. Тут он разворачивает грандиозное строительство: город обносится земляным валом, возводятся Золотые ворота, храмы: одним из первых – знаменитый храм Покрова на Нерли. По традиции, князь не жил в стольном граде. Поэтому начинается строительство новой княжеской резиденции – Боголюбова.

«Создалъ же бяшеть собе городъ каменъ, именемь Боголюбыи, толь далече, якоже Вышегородъ от Кыева, тако же и Богълюбыи от Володимеря. Сыи благоверныи и христълюбивыи князь Аньдреи от млады верьсты Христа возлюбивъ и Пречистую Его Матерь, смыслъ бо оставивъ и умъ, яко полату красну душю украсивъ всими добрыми нравы, уподобися царю Соломану, яко домъ Господу Богу и церковь преславну святыя Богородица Рожества посреде города камену создавъ Боголюбомъ и удиви ю паче всихъ церквии; подобна тое Святая Святыхъ, юже бе Соломонъ цесарь премудрыи создалъ, тако и сии князь благоверныи Андреи. И створи церковь сию в память собе, и украси ю иконами многоцѣньными, златомъ и каменьемъ драгымъ, и жемчюгомъ великымъ безценьнымъ, и устрои е [ее] различными цятами и аспидными цатами украси и всякими узорочьи, удиви ю [ее] светлостью же, не како зрети, зане вся церкви бяше золота. И украсивъ ю, и удививъ ю сосуды златыми и многоцѣньными (повѣша), тако яко и всимъ приходящимъ дивитися; и вси бо видивше ю не могуть сказати изрядныя красоты ея, златомъ и финиптомъ, и всякою добродетелью, и церковнымь строеньемь украшена и всякыми сосуды церковнымы, и ерусалимъ злать с каменьи драгими и репидии многоценьными, каньделы различными издну церкви от верха и до долу, и по стенамъ, и по столпомъ ковано золотомъ, и двери же и ободверье церкви златомъ же ковано. Бяшеть же и сень златомь украшена от верха и до деисиса и всею добродетелью церковною исполнена, изьмечтана всею хытростью», – пишет летописец.