Анатолий Викторов - Россия в плену эпохи

Позже, выступая в 1922 году на III съезде комсомола, он провозгласил основу морального кодекса большевиков: «Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем» . Так была утверждена фашистская сущность большевизма.

Такая идеология имела свои опоры. Выступая на VIII съезде партии (1919 г.) один из руководителей Красной армии Г. Сокольников охарактеризовал её моральное лицо: «Героизм отдельных лиц и бандитизм основных масс» . Съезд никак не реагировал на эти слова, хотя они говорили не только о революционных массах, задействованных в армии, но также об их руководителях, пришедших к власти силовым путём. Неудивительно, что упомянутая откровенность выступавшего стала в недалёком будущем причиной его гибели.

М. Горький в беседе с Б. Соколовым (1920 г.) сказал: «95 процентов коммунистов – нечестные люди» . Имеются также сведения о записке большевика Л. Красина Ленину, в которой были слова: «наше столь успешное втирание очков всему свету…» . А красноармейские массы распевали: «…с винтовкою в одною, с девчонкою в другою и с песнею веселой на губе…» . Участник гражданской войны, писатель И. Бабель, подтверждает подобную характеристику в своём дневнике 1920 года и дополняет её фактами бездарности красных командиров Ворошилова и Будённого. Их победы – начало использования русских солдат в качестве пушечного мяса.

Уже в конце спровоцированной октябрьским переворотом гражданской войны крестьянство перестало понимать кому верить и начало ощущать, что оно – в тупике. Торговля была запрещена и заменена продразверсткой, то есть принудительной конфискацией у крестьян запасов зерна и земельных культур для партийных кругов и разорённых городов. В деревнях начался голод. Оказалось, что так называемый городской пролетариат может стать не союзником, а врагом крестьянства, несмотря на «классовую родственность» , о которой твердили большевики. Рождалось понимание его популистских намерений. Экстремизм Ленина был значительно большим, чем у его соратников. Уже в 1920 году он хотел отменить деньги и так реформировать экономику, чтобы большевистские верха снабжали рабочих, крестьян и интеллигенцию по соответственным социальным нормам продовольственными и промышленными товарами (по Р. Конквисту). Это была допускаемая им революционная реализация абсолютной власти под флагом коммунизма. Такого верха тотального властолюбия не было даже у Сталина и Троцкого.

Начались антисоветские крестьянские бунты в Тамбовской губернии, рабочих в Астрахани, казаков на Дону, матросское восстание в Кронштадте. Рядовые члены компартии восприняли это как нечто непонятное, а значит – враждебное. Оно нарушало идеалистическое восприятие коммунизма у одних, и было угрозой власти для других.

Новая государственная сила могла воевать против чего-то, но не творить нечто полезное в период разрушения всего и вся. Результатом стали всеобщая нищета и голод, на которые власть могла активно реагировать только силой, выступающей против представителей производительного земледельческого класса. Шла реквизиция продовольствия у крестьян. Упорно провозглашаемые высокие цели пострадавшую массу уже не впечатляли. Её не подвигли на враждебное отношение к власти также более 5-ти миллионов погибших от голода в эти годы. Неудивительно. Ещё в девяностых годах 19-го века, когда разразился голод в Поволжье, Ленин реагировал на всеобщую тогда благотворительность следующим образом: «Вся эта болтовня о том, чтобы накормить голодающих, есть ни что иное как проявление сахаринно-сладкой сентиментальности, столь характерной для нашей интеллигенции» (по Р. Конквесту). Неудивительно, что его власть 20 лет спустя после такого заявления не только не колыхнулись, более того – Ленин насильственно выслал из страны общественных деятелей, организовавших комитет «Помощь голодающим». Глава страны боялся всякой не контролируемой им общественной гуманитарной инициативы. Она предъявляла возможность своей помощи сразу, а правительство – никогда.

Лидер правых эсеров Чернов отметил (1924 г.) способность Ленина переноситься по ту сторону совести в отношениях с идейными врагами и применять против них любые грязные приёмы. Честен он был только с самим собой. Придя к насильственной власти, он мог употребить только деструктивную деятельность, но не конструктивную.

Троцкий был главнокомандующим Красной армии и проводником начавшегося с её помощью террора. В дальнейшем, находясь в изгнании, он не изменил свои экстремистские взгляды. Сталин, победивший в борьбе за единоличную власть, оценил приоритет силовых методов и стал думать о дальнейшем их усилении. Это продолжало противоречить провозглашённой теории. Заметим, Маркс не призывал к кровавому насилию и в частности утверждал, что социалистическая революция в России невозможна по причине низкой развитости населения страны. Большевики постарались забыть об этом и заполнили пустое место террором.

Ортодоксальных марксистских убеждений придерживались социал-демократы (меньшевики), отвергающие революционный приход к власти. Большевики не дали ходу «родственникам» по идее. Они их безжалостно уничтожали, показав, что стратегия выше идеологии.

Русский патриархальный консерватизм до 1917 года не осознавал о затаившемся в его глубинах разрушительном начале. Его носители – Разин, Пугачев, Болотников и другие – воспринимались как единицы, ничего в истории не решающие. Опору решительные большевики нашли в бунтарских чертах нации и повысили их до нужного им предела. Была создана ситуация, в которой человеку нечего было терять, и он даже не хотел что-то приобрести, дабы обрести покой. Пришёл совершенно другой уклад жизни, а не просто хозяйственная разруха. В рассказе «Дикое сердце» писатель Артём Веселый показал родственность первобытных, генетических черт человека и явления большевизма.

Разрушительность нашла свой отклик и в искусстве, показав, что возможна приемлемая духовная реакция на революционный хаос. Часть творческой интеллигенции была вдохновлена революцией, то есть чем-то новым на осколках старого, дающим право на радикальное новаторство. Возникли литература и искусство так называемого «пролетарского» содержания и стилистики. Мысль, начинённая революционным духом и политической верой, становилась новаторством и анархической смелостью (В. Хлебников, В. Маяковский). Образовались два типа активных людей. Первый: группа демагогов-авантюристов, отвергавших всякую эстетику, и вторая – творческая, вдохновлённая революционным нигилизмом, сотрудничающая с ним и слепая к правде жизни. Уместно напомнить, что наиболее яркий из них, Маяковский, был агентом террористского ГПУ.